В России не было истории любви светлей и печальней, чем любовь великой крепостной актрисы Прасковьи Жемчуговой и её «хозяина» графа Николая Шереметева.
Всякая сказка рождается из были – так или иначе. Поэтому неудивительно, что иногда жизнь напоминает сюжет, взятый будто из детской книжки. Например: полюбил знатный принц прекрасную, но бедную девушку, и так сильна была эта любовь, что плюнул он на предрассудки и женился на ней. Ну, пусть не принц, а граф. И жили они вместе недолго. Зато счастливо.
Столбовой дворянин, граф Николай Петрович Шереметев, был по-царски богат, по-рыцарски благороден и романтически влюблен в искусство. В имении Кусково, доставшееся ему от отца, он построил театр, прогремевший на всю Россию. Актерствовали в нем крепостные, которых еще в детстве отобрали по всем Шереметевским волостям за особые таланты для обучения в театральной школе музыке, пению, хореографии, иностранным языкам и, конечно, сценическому мастерству.
Николай Петрович лично подбирал репертуар и наблюдал за репетициями. Слава о его талантливых актерах будоражила весь высший свет. Император Павел, митрополит Платон, польский король Станислав II Понятовский, шведский король Густав III и прочая знать – все устремлялись в Кусково, чтобы насладиться великолепными спектаклями.
И выразить восхищение главной приме шереметевского театра – Прасковье Жемчуговой. Фамилию Жемчугова она получила по прихоти самого Николая Петровича. Отыскивая драгоценные таланты среди толп крепостной детворы, граф предпочитал именовать их соответствующе: Гранатова, Алмазов, Бирюзова.
На самом же деле Прасковья была дочкой горбатого кузнеца – «коваля», и в графский театр она попала семилетней Парашкой Ковалевой. Но уже в 13 лет разила как молния, исполняя на сцене глубоко трогательную партию Луизы из драмы Седена «Беглый солдат».
В 16 лет Прасковья Жемчугова заслуженно считалась примой театра, гипнотизируя зрителей проникновенной драматической игрой, необыкновенной для столь юной девушки, и гибким лирико-драматическим сопрано. Жемчугова с легкостью перевоплощалась из трагедийной героини в комедийную болтушку, или в юношу-пажа – стройная хрупкая фигурка ей это позволяла. И всегда срывала бурные овации.
Но когда она появлялась на сцене в образе Элианы из оперы «Самнитские браки» Гретри – зал заходился в общем рыдании. Она была под стать Шереметеву. Да, прекрасное музыкальное образование, блестящее владение иностранными языками, внешнее изящество и светлая красота… Но разве дело в этом? Тождественность душ – вот первопричина глубокой страсти графа и горячей взаимности крепостной актрисы.
Гармоничная, тонкая, щедрая – Жемчугова была слеплена из того же, графского, материала. И только по земным законам стояла ниже его. Шереметев дал обет – если уж он не может жениться на возлюбленной, он не женится ни на ком.
После смерти отца Николай Петрович открыто перебрался в специально построенный для Прасковьи дом в Кусковском парке. Все знали об их отношениях – никто не осуждал. В те времена влюбленности помещиков в молоденьких крепостных распространялись повсеместно. А заподозрить Прасковью Жемчугову в каком-либо корыстном интересе было бы почти кощунственно – настолько непорочным был весь ее образ.
Однако в 1797 году, после того, как графу было пожаловано звание обергофмаршала императорского двора и ему пришлось переехать в Петербург, высшее общество разволновалось. Баснословно богатому Шереметеву исполнилось 37 лет, он был холост, да к тому же сердечен и хорош собой.
Завиднейшая партия! Только отчего-то светские увеселения ему неинтересны, а в петербургском доме он живет с крепостной актриской! Это в Кускове Прасковью возносили на Олимп – в расчетливом Петербурге, где бал правили связи и происхождение, свет отзывался о ней не иначе как о дворовой девке.
А между тем, граф страшно тяготился осознанием вины перед своей любимой. Северные ветры Петербурга подорвали ее здоровье – Прасковья потеряла великолепный голос. К тому же, у нее обострился наследственный туберкулез. Давно получившая от графа вольную, Жемчугова оставалась простой содержанкой – и горечь этого положения убивала ее.
Воспользовавшись государевой благосклонностью (и присочинив легенду о Прасковье Ковалевской из рода польских шляхтичей!), Николай Петрович удостоился во всех смыслах царского подарка – Александр I подписал специальный эдикт, дававший право графу Шереметеву жениться на Прасковье Жемчуговой.
Венчание, состоявшееся 6 ноября 1801 году, было тайным. Темная карета быстро подъехала к приходской церкви Симеона Столпника и торопливо увезла графа, новоиспеченную графиню Шереметеву и скромных свидетелей их брака.
Николай Петрович никому не открывал, что женат. Несмотря на императорское одобрение, Прасковью Шереметеву не приняли бы в высшем свете – звание актрисы было ничуть не лучше статуса бывшей крепостной, ведь в то время даже хоронили актеров за кладбищенской оградой.
«Для большинства женщин свадьба знаменует начало новой жизни. Для Параши она оказалась финалом ее драматического земного пути. Зная о своем скором конце, Прасковья вымаливала у Бога право сделаться матерью. Она не могла уйти, не отдарив мужа за всё – за то, что дал ей счастье узнать любовь, единственную и неразменную, и за то, что свой трудный выбор он все-таки сделал в пользу их брака.
Граф дал ей всё, что имел: привязанность, титул, богатство. Теперь ее черед»… Беременность Прасковьи Ивановны протекала вполне благополучно, она родила мальчика, которого нарекли Дмитрием – в честь святого Дмитрия Солунского.
Естественно, такой непредвиденный поворот ошеломил всю алчную родню, радостно смирившуюся с тем, что Николай Петрович уже не оставит после себя прямого наследника. «Отменный штукарь наш старший родственник», – заметила в мемуарах Анна Семеновна Шереметева.
Николай Петрович окончательно закрепил за собой звание безумца, которого он удостаивался за глаза всю жизнь. Впрочем, волновало ли его это, если на двадцатый день после рождения сына умерла его любимая Прасковья…? …
Прасковья Жемчугова умерла 23 февраля 1803 года, ей было тридцать пять лет. Граф Шереметев известил высший петербургский свет о дне, месте и часе похорон: Разумовских, Строгановых, Трубецких, Толстых, Гагариных, Щербатовых, Дом Шереметевых , Урусовых, Куракиных, Волконских, Олсуфьевых… Но на похороны никто не пришел.
Когда Шереметев выходил из усыпальницы, он, осознав, что больше никогда не увидит свою любимую, впал в беспамятство. Лишь через несколько дней граф пришел в себя.
«Его мысли неотступно остаются с женой. Графа часто видят в небольшом павильоне рядом с домом на Фонтанке, где любила уединяться Параша», — пишет Л. Третьякова.
Скоро по велению Шереметева здесь поставили памятник из розового мрамора, в надписи на котором Параша впервые названа супругой. Французские строки гласили: — Мне чудится, возле обители старой Витает любимая тень К ней сердцем стремлюсь, Но она ускользает, Печально венчая мой день… Роды вместе с туберкулезом нанесли смертельный удар по этому, сильному духом, но очень хрупкому организму.
Шесть лет, на которые ему суждено было пережить жену, Николай Петрович строго следовал ее воле: растил сына, помогал нищим, положил капитал на выдачу приданого бедным невестам, построил Странноприимный дом (ныне – НИИ им. Склифосовского). Последние годы он провел в Петербурге, в Фонтанном доме.
1 января 1809 года Николай Петрович скончался. «В жизни у меня было всё. Слава, богатство, роскошь. Но ни в чем этом не нашел я упокоения. Помни же, что жизнь быстротечна, и лишь благие дела сможем мы взять с собой за двери гроба» — сказано в его завещании.
Благотворитель и меценат Николай Петрович Шереметев получил от Сената золотую медаль за щедрую и бескорыстную помощь бедным. А между тем сам он был крайне скромен в оценке собственных заслуг и равнодушно относился к придворным званиям, называя себя «простым добрым человеком».
В мемуарах очевидца мы читаем: «…Хоронили в простом гробу известного своей благотворительностью графа Н.П.Шереметева. По воле усопшего, все деньги, которые должны были пойти на богатое погребение, примерное его званию и большому богатству, были розданы бедным».
Шереметев и Жемчугова похоронены в Петербурге в фамильной усыпальнице графов Шереметевых в Александро-Невской Лавре.
.Параша, умирая, просила свою подругу по театру, бывшую танцовщицу Татьяну Шлыкову-Гранатову вырастить ее сына. Театр к тому времени был распущен.
Татьяна Васильевна Шлыкова-Гранатова стала воспитательницей юного графа-сироты. Можно предположить, что она много рассказывала ему о рано умершей матери.
Много лет тому назад в Петербург приезжал из Парижа нынешний граф Шереметев. Он сказал в интервью замечательную фразу: » Во мне течет половина крови графа Шереметева, а вторая половина — крепостной крестьянки Прасковьи Ковалевой-Жемчуговой, моей прапрабабушки. Мы это не забываем.»
Из сети
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.