Над миром вечерних видений Мы, дети, сегодня цари. Спускаются длинные тени, Горят за окном фонари, Темнеет высокая зала, Уходят в себя зеркала… Не медлим! Минута настала! Уж кто-то идет из угла. Нас двое над темной роялью Склонилось, и крадется жуть. Укутаны маминой шалью, Бледнеем, не смеем вздохнуть. Посмотрим, что ныне творится Под пологом вражеской тьмы? Темнее, чем прежде, их лица,— Опять победители мы! Мы цепи таинственной звенья, Нам духом в борьбе не упасть, Последнее близко сраженье, И темных окончится власть Мы старших за то презираем, Что скучны и просты их дни… Мы знаем, мы многое знаем Того, что не знают они! Марина Ивановна Цветаева 1908-1910г.
Не возвращайтесь к былым возлюбленным, былых возлюбленных на свете нет. Есть дубликаты — как домик убранный, где они жили немного лет. Вас лаем встретит собачка белая, и расположенные на холме две рощи — правая, а позже левая — повторят лай про себя, во мгле. Два эха в рощах живут раздельные, как будто в стереоколонках двух, все, что ты сделала и что я сделаю, они разносят по свету вслух. А в доме эхо уронит чашку, ложное эхо предложит чай, ложное эхо оставит на ночь, когда ей надо бы закричать: «Не возвращайся ко мне, возлюбленный, былых возлюбленных на свете нет, две изумительные изюминки, хоть и расправятся тебе в ответ…» А завтра вечером, на поезд следуя, вы в речку выбросите ключи, и роща правая, и роща левая вам вашим голосом прокричит: «Не покидайте своих возлюбленных. Былых возлюбленных на свете нет…» Но вы не выслушаете совет. __________ Андрей Вознесенский
Катя забежала в избу радостная: — Бабуль, дедуль, а к нам на двор сова прилетела! — Хоть бы валенки сняла, ишь сколь снегу нанесла, — проворчал дед Семён. — Ой, деда! — воскликнула Катя, — А ты стихами заговорил! — Да ладно тебе, дед! — заступилась за внучку баба Уля, — Снег не грязь, растает. Айда-ка лучше сову поглядим, давно ведь не наведывалась ушастая.. Баба Уля накинула телогрейку, дед кряхтя поднялся и тоже вышел вместе со всеми на крыльцо. ..Стоял чудесный зимний день, новый год радостно и смело вступал в свои права январским морозцем, скрипучим под валенком снегом, ярким солнцем, отражающимся в тысячах льдинок, отчего весь двор сиял словно сказочное королевство и на душе было тоже ярко, радостно и чудесно. — Смотрите, смотрите туда, — зашептала Катя, указывая на хлев. Прямо на коньке крыши сидела большая и важная сова. И как только она очутилась тут посреди белого дня, непонятно? Сова была рябая, желтоглазая и круглолицая, а на голове её торчали смешные ушки из перьев. Птица жмурилась от яркого дневного света и переминалась с лапки на лапку. Баба Уля улыбнулась: — Чего ж ты, родимая, днём-то летаешь? Спать бы тебе надо, отдыхать. Давненько ты к нам не залетала. Чай с Новым годом прилетела поздравить.. Сова глядела на бабу Улю, внимательно слушая её… — Бабуль, а вы что же, знакомы с ней? — удивилась Катя. — А то, — ответила баба Уля, — Уж не первый год она к нам повадилась летать. Поначалу-то мы удивлялись с дедом, ведь дикая птица, а ровно кошка ластится. А после попривыкли. Даже ждать стали, гадать, когда в следующий раз прилетит наша лесная барыня. — А почему барыня? — А так раньше их звали, — сказал дед, — С уважением, значится, с почтением. Угости гостью, хозяйка… Баба Уля ушла в избу и вынесла сове угощенье — кусочек мяса…. — Пойдёмте в дом, — сказал дед, — Озяб я уже, да и гостья пусть полакомится.. Баба Уля разлила по чашкам чай из трав и достала мёд и варенье. Горячий напиток согрел всех и настроение стало ещё лучше. — Вот иные бают, мол, коли сова прилетит, это не к добру, то к пожару, а то и к смерти, — начал разговор разомлевший от тепла дед, — А я считаю, враньё это всё. Божья птица она, добрая. Сколь пользы от неё, мышей вон ловит. А ведь у нас в деревне случай был, когда сова не к смерти вовсе, а к новой жизни прилетала!.. — Расскажи, деда, — обрадовалась Катюшка новой истории и забралась на стул с ногами, устроившись поудобнее, чтобы слушать очередной рассказ….. *** — Дело было так. Жила у нас в деревне семья, дак хотя чего жила? Она и сейчас живёт, точнее потомки её. Знаешь поди деда Ефима? — У которого сливы вкусные растут? — наморщила лоб Катя. — Он самый, — усмехнулся дед, — Так вот этого самого деда Ефима сова и принесла… — Это как? Как аист? — Кого аист, а кого и сова приносит, — хмыкнул дед, — А случилось вот что. Родители деда Ефима, Авдотья да Степан, бездетные были. Только поженились они, как война началась. Степан с войны вернулся застуженный, не получилось у их дитя… Авдотья сильно печалилась о том. И вот в один летний вечер, уж смеркалось, сидели они в избе, да услышали как на дворе стучит чего-то. — Иди-ко, глянь, — сказал Степан Авдотье, — Никак пришёл кто. Вышла Авдотья на крыльцо и видит сидит на нижней ступени сова, большая, рябая, глаза жёлтые сверкают. Испугалась Авдотья, дверь захлопнула и домой. Говорит мужу, мол, сова там прилетела, ой, не к добру это, знать помрёт кто-то из нас с тобой. Но Степан войну прошёл и в бабьи приметы не верил, махнул рукой на жену: — Чего выдумываешь? Собирай на стол, ужинать станем.. ..Да тут снова слышат стук, уже настойчивее стучат. Снова вышла Авдотья, снова сова сидит на ступени и стучит клювом по доске — тук да тук, а сама глазом косит на Авдотью и ведь не улетает, не боится даже. Авдотья её шуганула, лети, говорит, отсюда. А та отлетела чуть подальше, а сама снова сидит и глядит, глазами луп да луп. Да что ты станешь делать? — Да и пёс с тобой, сиди, коли хочешь, — плюнула Авдотья. ..Вернулась Авдотья в дом, на стол собрала, сели ужинать, уже в дверь стучат! Да так настойчиво, прямо как человек бухает! Тут уже Степан не выдержал: — Пойду, — говорит, — Сам её прогоню. ..Ушёл, нет его. Пять минут нет, десять. Заволновалась Авдотья, вышла вслед за мужем и видит такую картину. Степан сову шугает, а она чуть отлетит, круг сделает и снова возвращается, да ещё ухает при этом, ровно как сказать что-то желает. Повернулся Степан к жене и говорит: — Может я и дурак, контузило меня, конечно, знатно на войне, да только могу поспорить, что эта ушастая за собой зовёт. Пойду-ка я и проверю…. — Ты что? — перепугалась Авдотья, — А вдруг это смерть за тобой пришла? Не пущу! — Ещё чего, — рассердился Степан, — Болтаешь ерунду. Уж ежели пуля меня не взяла, так сова и подавно не съест.. Иди в избу… — Ну уж нет, — говорит Авдотья, — Я уж тогда тоже пойду. Ну и пошли они со двора. Они идут, а сова впереди летит. Чуть отлетит, сядет на дерево, ждёт, и всё ухает, да на разные лады, будто говорит что-то. — Охо-хо! Уху-ху!… Так до леса они дошли, там ведь две улицы всего от них до леса, недалёко. А вдоль леса дорога шла просёлочная, та же, что и сейчас, только тогда похуже была, конечно. По дороге этой в город можно было добраться и в другие деревни, значит. И тут сова как спикирует куда-то в траву и оттуда «Угу» да «Угу» бубнит… — Чего это она, а? — шепчет Авдотья, страшно ей до жути, будто снова война началась… — Не знаю, — отвечает тихо Степан, — Пойду, гляну. Пошёл он в те кусты придорожные, наклонился, притих, да как закричит: — Мать, беги скорей сюда!… Подбегает Авдотья, а там в траве свёрток лежит, а из свёрточка личико махонькое — батюшки мои! Дитё! Оглянулись туда-сюда — нет никого вокруг. Покричали, позвали — тишина. Подняла Авдотья свёрточек, к груди прижала, закряхтел он жалобно, и слёзы у ей так и потекли… — Стёпушка, — шепчет, — Да как же ж так можно-то? Родное-то дитя… Да неужто выбросили? — Этого не знаю, — отвечает Степан, — А ты, мать, не о том думаешь, домой надо бежать, дитё-то замёрзло поди, кто знает сколь оно тут лежит уже…. Вечер-то хоть и летний был, а уже ближе к осени дело было, по ночам прохладно.. Побежали они домой. Пришли в избу, развернули свёрточек, а там мальчонка, пуповина даже на месте, видать только родился. Пока охали да ахали, да воду грели, да к тётке Липе, повитухе местной, бегали за советами, уж и утро настало и ночь прошла… Наутро пошёл Степан к председателю, сообщил обо всём. Искали мать да так и не нашли. Кто знает, может это из городу подкинули, где теперь найти, время послевоенное, голодное, кто-то грех взял на душу — выбросил дитё родное. Органы власти велели в дом малютки передавать мальчонку… — Не отдам! — отрезала Авдотья, — Мой он! …Ну что же, так ещё лучше, оформили всё по закону и стал найдёныш Ефимом Степановичем… Счастье в дом пришло. Авдотья расцвела. Да и Степан ожил, воспрянул. Некогда теперь болеть да хандрить — сына надо поднимать!… — А что это ты меня тогда «мать» позвал? — спросила как-то Авдотья у мужа, — Когда мы Фимушку-то нашли. — Да видать сердцем сказал, — отвечал Степан….. ….Но на этом история не закончилась. Сова та, что ты думаешь, ведь начала к ним летать, будто за дитём доглядывала, всё ли в порядке? — Ты смотри, — смеялась Авдотья, — Снова нянюшка наша прилетела, сидит на дворе. До того Степан с Авдотьей к ней привыкли и полюбили, что как родная она им стала, они её «крёстной» стали кликать. — И ведь как она сообразила к людям за помощью лететь? — дивилась Авдотья, — Да ещё к нам постучала. Совпаденье ли иль знала она про нашу беду… — Сова — птица мудрая, — отвечал Степан…. …Время шло. Год пролетел. Лето снова наступило. Авдотья в огороде возилась, а Фимушка на траве сидел, играл. Ворота-то во двор распахнуты были, и забежала на двор собака чья-то, лохматая, чёрная, да кинулась с ходу к ребёнку. Бросилась на малого, за рубашонку схватила, и давай драть, из стороны в сторону мотать. Авдотья всё бросила, кинулась скорее к сыну, и видит — вдруг, откуда ни возьмись, сверху упало на собаку что-то, большое, рябое. Глядит Авдотья — да ведь это их сова! А та крыльями пса бьёт, клювом острым клюёт, шерсть и перья клочьями летят… Схватила тут тоже Авдотья вилы, замахнулась на пса, ударила черенком по боку, тот завизжал, да бежать.. А сова на межу села, дрожит, словно отдышаться не может, урчит что-то на своём языке…. Авдотья сына к груди прижала, осмотрела всего — цел ли? Сама ревёт. Не подоспей сова, разорвал бы пёс мальчонку.. Поклонилась Авдотья сове, и говорит: — Спасибо тебе, матушка-сова, Господь тебя к нам привёл! За всё тебе спасибо! А сова словно понимает, угукает в ответ, головой вертит… …Так она к ним и летала, пока Ефимке семь годов не исполнилось. А опосля исчезла….. — А почему, деда, так? — подала голос Катя, до того зачарованно слушавшая рассказ деда. — Кто знает, — ответил дед, — Только больше не видели они её. — А я так думаю, — сказала задумчиво баба Уля, — Ведь до семи лет ребёнок по-церковному как зовётся? Правильно — младенец. Он и на исповедь не ходит, безгрешен потому что. А после-то, как семь лет исполнится — всё. Считай, во взрослую жизнь вступил. Уже отрок. Вот сова-то та может и была ему как за Ангела-Хранителя? Может это Ангел его и был в образе совы? — Всё может быть, — ответил дед Семён, — Теперь уже давно нет ни Авдотьи ни Степана, Царствие им Небесное…. А память человеческая жива. Многое она помнит, да детям и внукам пересказывает…. Так то…
