Нас никто не встречает после выписки из роддома. Рассказ
— Девочки, мой как узнал, что ребёночек у нас будет, стал словно невменяемый. Постоянно меня спрашивал, — Малышка, а ты как себя чувствуешь? Что тебе купить? А что сказали на УЗИ? Гулять меня заставлял, соковыжималку купил, а однажды я заметила, что он в интернете искал, как надо питаться, ну и вообще всё о беременности. Замучил меня совсем! — Лариса деланно пожала плечами, но по ней было заметно, что это она так хвасталась, как её муж любит.
— А мой спокойный, как мамонт, — Наташа откусила зеленое яблоко, — И с первым сыном тоже не парился. Я список напишу, он молча купит всё по списку, принесёт мне — на жена добычу! Пылесосить правда мне последние месяцы не давал. Ну и так, когда токсикоз был, так он мне завтрак в постель. Если лёжа поесть, то потом не тошнит почти. Сейчас он один остался со Славиком, со старшим нашим, и замечательно справляется, — Наташа опять хрумкнула сочным яблоком и гордо посмотрела на девочек в палате. Лариса кивнула ей, словно согласилась, что и правда, неплохие мужья у нас.
Люба же лежала молча, лицом к стене. Девочки не видели, как по щекам Любы текли горькие слёзы. Её никто никогда так ласково не называл — малыш. Дома мама с отцом ругались друг с другом ежедневно. По поводу и без повода, и с ними в этой раскаленной обстановке невыносимо было. Люба чувствовала, что она мешает, когда они ссорятся. И ещё больше мешает, когда они мирятся. Так и жили — отец сначала уходил, снова приходил, потом опять уходил.
Любе как только восемнадцать исполнилось, она от них съехала, а родители будто и не заметили. Взрослая же дочь, у неё своя жизнь, вот пусть сама о себе думает, за себя и отвечает. Люба комнату сняла, в торговый центр продавцом устроилась. Там и с Валерой познакомилась, он поставкой товаров занимался. Влюбилась в него без памяти, до него Люба ни с кем ещё не встречалась. Для Любы его внимание было ей непривычно. На неё никто не смотрел так ласково раньше, никто о её делах не расспрашивал. Люба смущалась, краснела, Любу то в жар, то в холод бросало. Конечно Валера её любит, теперь Люба знает, что такое любовь
Валера часто к Любочке приходил, еду приносил вкусную. Слова приятные говорил. С ней раньше никто так не был ласков.
В тот день Люба ждала Валерку с затаенной радостью. Сейчас он придет, и Люба ему всё расскажет. Вот Валерочка обрадуется, интересно, он ей наверное сразу предложение сделает. Они же и так уже почти семья, а теперь уж точно! Люба только шаги его услышала, сразу дверь распахнула, Валеру обняла. -Ты чего такая радостная? А я премию получил, ну что, отметим, побалуемся, расслабимся? А то я устал что-то.
— Я теперь не могу, нельзя, у меня теперь, нет, у нас. У нас радость, Валерочка, у нас с тобой будет ребёнок, — Люба светилась вся, встала на цыпочки, обнимает любимого.
— Ты чего, Люба? — Валера отстранился, — Ты чего это удумала? Какой ещё ребенок, Люба, ты сама соображаешь, что говоришь? Потом Валера денег ей на столе оставил, чтобы она разобралась с «этой проблемой». А сам вскоре просто исчез.
— Люба, а ты что молчишь и такая грустная? Может плохо тебе, ты говори, не молчи, мы врача позовём, -Наташа второго родила, себя опытной чувствовала.
— Ну что, мамочки, как тут у нас дела? — заглянула в палату детская сестра, увидела Наташу, — А ты что, уже за вторым к нам пришла? Ну ты и шустрая! -Нина Ивановна, да мой девчонку захотел, доченьку, а получился парень опять, — разулыбалась Наташа, — У нас вон у Любы доченька, только Люба что-то с нами не разговаривает. — А что так, девонька? — Нина Михайловна к Любе обернулась, — Ну ка расскажи, что у нас не так? Любе ни с кем не хотелось разговаривать, но неудобно стало.
Повернулась, глаза красные, лицо заплаканное. — Да разве тебе можно теперь так плакать? Ты теперь мамочка, ты не одна, у тебя доченька! Дочке настроение от мамочки передается, да не дай Бог молоко у тебя пропадет! — детская сестра присела рядом с Любой, за руку её взяла, — У тебя же радость, самый родной человечек рядом, а ты! — а потом ей в полголоса, — Чего ревела, он тебя бросил что-ли? Люба подняла заплаканные глаза на Нину Михайловну, — Как вы догадались? — Эх, дочка, не одна ты тут такая! Может он образумится, придет на выписку? Так тоже бывает. -Нет, не придет, он и не знает, что ребенок родился. Нас никто встречать не будет, я сама всё заранее приготовила. Всё купила и на выписку себе и девочке всё с собой взяла. И за комнату вперёд оплатила, и пока работала, отложила немного, пока Катюша ещё совсем маленькая, — Люба осторожно высвободила руку, — Ничего, мы с дочкой справимся.
Нина Михайловна покачала головой, — Ишь ты, сама маленькая, худенькая, а хваткая, не растерялась! Молодец девочка!
Перед выпиской Лариса и Наташа постоянно в окно поглядывали, мужей высматривали. — Вот и мой, с букетом идёт, — просияла Лариса. Наташа ей глазами на Любу — ну что ты про свой букет, что афишируешь, её же никто с букетом не ждёт. Но Люба веселая, уже оправилась от грустных мыслей, она же теперь не одна, у неё доченька. Катеньку переодели, Люба дочку на руки и с Ниной Михайловной на улицу вышла.
А на улице весна, тепло, на деревьях зелень нежная появляется. — Вот и я так же, Любаша, почти тридцать пять лет назад с сыном на руках выходила из роддома. Подруги меня встречали, мой Коля погиб, одна сына растила, ничего, вырастила, — от этих воспоминаний у Нины Михайловны слезы глаза затуманили. Тут машина к входу подъехала, мужчина вышел с букетом цветов, и к ним подходит. Протянул Любе букет, — Здравствуйте, Люба, меня Иван зовут, вот мы с мамой вас поздравляем. Садитесь, я вас отвезу.
Нина Михайловна обняла Любу, — садись, садись, Ванечка куда скажешь отвезёт. Ну что ты с ребенком будешь машину ловить. Ты звони, если что, я тебе помогу. Я ведь помню, как одной не сладко. Мне тоже люди помогали.
Иван всю дорогу что-то рассказывал, потом помог Любе до квартиры дойти с вещами. Хозяйка на Ивана посмотрела подозрительно — Это ещё кто? Но Любу не спросила, промолчала. Она поначалу была недовольна, когда Валера приходил, думала, что Любка ещё та девица. А потом разобралась, жалела её, добра девчонке желала. -Давай нашу девочку, помогу тебе, — хозяйка взяла розовый конвертик, — Ух какая красавица, вся в маму!
-Татьяна Андреевна, это меня просто знакомый подвёз, — пояснила Люба. Цветы она поставила на кухне в вазу — радость же, вот она и дома с доченькой.
Иван раз в неделю к ним заезжал, привозил полные сумки гостинцев от себя и от Нины Михайловны. — Ты не думай, мать сказала — ей люди помогали, теперь наш черед. Бери, не стесняйся, не обеднеем мы, я с мамой в следующий раз приеду, можно?
Нина Михайловна приехала, ахала, как Катюшка за месяц подросла, как уже улыбаться научилась. Любе тепло от их поддержки, жаль, что это не её мама. Да и с Татьяной Андреевной они хорошо уживаются. Она с Катюшкой и посидеть иной раз остаётся. — Я всё тебя, Люба, спросить хочу, не выдержала как-то Татьяна Андреевна, — Иван этот что к тебе ходит? Да ещё и мать приводил, он что, женихается что-ли? Так не похоже вроде.
— Да нет, Татьяна Андреевна, у Ивана семья, жена, детей трое. Просто Нина Михайловна Ваню тоже без мужа растила, знает, как это. Ей люди помогли, вот и они с Ваней мне помогают. — Надо же, — удивилась Нина Михайловна, — Я уж думала в наши времена так и не бывает. Тогда вот что я решила, Люба, давно тебе хотела сказать. Мы с тобой ведь почти как родные живём, холодильник не делим уже, двери комнат не запираем. Ты мне все из магазина и аптеки приносишь, да и Катенька мне не чужая уже, какая же она чужая! В общем, давай будем пополам с тобой коммуналку платить, а за комнату я с тебя брать больше не могу, вот так.
— Ну что вы, Татьяна Андреевна, -хотела было возразить Люба, но хозяйка вдруг расплакалась, — Чужие люди тебе помогают, а я что же, крохоборка что-ли?
А однажды поговорить Нина Михайловна к Любе зашла. — Любочка, я на пенсию собиралась, а ты девочка добрая, душевная. Ну не пойдешь же ты опять торговать, давай лучше к нам, работа сменная, и в училище пойдешь, а мы все тебе поможем, да, Татьяна Андреевна? И ещё, тут у нас приключилась одна история.
У молоденькой женщины роды были тяжёлые. Ну и, ребёночек живой, а мать… не выжила мамочка. Муж у нее молоденький, как ты, плакал у нас в коридоре. Завтра ему жену хоронить. Приезжий он, никого у него тут нет. А мальчишечка хорошенький родился. Может вместе поможем, как думаешь? Он говорит, сам будет сына растить. Не понимает, сгоряча берется, помощь ему нужна. А вместе мы сможем, я если надо с его сыночком и посижу иногда, а ты можешь с двумя детками погулять вместе, а Любочка? Не бросим парня? Тут неожиданно Татьяна Андреевна вмешалась, — Я раньше думала, как это я буду чужим помогать? А вас послушала и решила, что и я с вами. Я с Катюшей остаюсь, так она улыбкой своей мне сердце согревает. И мальчишечку этого, что без матери остался, согреть надо. Мы что, не люди что-ли?
Даже звери чужих сосунков выкармливают, что без матери остались!
Люба сразу поняла, что это Никита. У входа в роддом стоял парень — бледный, безрадостный, один без цветов, остальные папочки все с цветами. Нина Михайловна вышла, вынесла голубой конверт, Любочке рукой махнула: -Никита, познакомьтесь, это Люба, а это Никита, папа нашего чудесного мальчика. Нина Михайловна откинула уголок конверта — мальчик сладко спал. И Люба вдруг, сама того не ожидая, горько заплакала.
Нина Михайловна даже опешила, — Люба, ты что? Подводишь меня, ты наоборот должна… Но Никита вдруг словно очнулся, стал утешать её, — Люба, да вы что? Потом сына взял на руки. Тут и Иван подъехал, они договорились, что Иван Никиту с сыном домой отвезёт. — Давай я с тобой поеду, поднимусь в квартиру, — предложила Люба Никите, — покажу, как малыша пеленать, как за ним ухаживать. Ты же сам, как я поняла, всё делать собрался.
Квартира у Никиты была маленькая, но очень уютная. Детская кроватка, вещи в стопочку на столике пеленальном — всё было заботливо женской ручкой приготовлено. Фото на комоде — Никита и девушка красивая, обнялись, оба хохочут. В глазах любовь.
— Ты чем мальчика кормить будешь? — Люба обернулась и увидела, что Никита тоже смотрит на фото. Он сразу взгляд перевел, — Мне Нина Михайловна смесь сухую положила, написала, как её разводить. — А как ты сына назовёшь? — Люба спросила и сразу же пожалела об этом — Никита от этого вопроса помрачнел. Но тут же справился с собой, — Вика хотела Гришей назвать. — Хорошее имя, Григорий Никитович, красиво! Ну давай тогда Гришу переоденем, я тебе всё покажу, да и молочко ему приготовим.
Домой Люба еле успела к кормлению — Катюшка её уже очень проголодалась и Татьяна Андреевна носила её на ручках и по всякому отвлекала, — Катюша, ну вот и мамочка наша, — Татьяна Андреевна передала малышку Любочке, та сразу руки помыла, блузку расстегнула — и кормить дочку. Катюша взахлёб молочко пьет, аж по подбородочку течет, выливается. А глаза сразу потемнели, и глубокие-глубокие стали.
— Ну рассказывай, — Татьяна Андреевна рядышком присела, — Как он там, бедный парень этот? — Да что говорить, жалко его, да и мальчик его Гришенька хороший такой. Ужасно, он растерянный, поникший, но вроде держится.
Никита позвонил утром, -Люба, ты извини, Гриша всю ночь не спал, плакал. Ножками дрыгает, его вроде стошнило, посоветуй, что делать. — Никита, я сейчас к тебе приеду лучше, тут же рядом совсем, всего-то две остановки.
Люба приехала быстро. Гришеньку покачала на руках, животиком приложила к себе — вроде заснул. Но ненадолго, опять стал плакать. Люба смесь развела, кормить стала. Гриша пьет, плачет, срыгивает, ножками сучит.
— Вот так его и тошнило, — Никита из-за плеча Любы смотрит, переживает. Люба бутылочку отставила, -Знаешь что я, Никита, думаю. У меня Катюшка — дочка маленькая, я тебе говорила. Я её своим молоком кормлю. Молока много, лишнее сцеживать приходится. Может я попробую Гришу своим молоком покормить? Ты не будешь против? Никита даже растерался, — А что, так можно? Люба даже не удержалась, смешно стало, -Ты что, слово «кормилица» не слышал никогда? Так вот — это я, кормилица твоего сына Григория. Только сейчас ты выйди, хорошо? -Хорошо, — Никита покорно вышел, а Люба расстегнула кофточку и приложила Гришу. Он закрутил головой в поиске, нашёл и сладко зачмокал. — Мужичок, — отметила Люба, — Как схватил, не то, что Катька! Гриша насытился, порозовел, сонно отвалился и сладко засопел. Никита приоткрыл дверь, — Можно? — Заходи, — шепнула Люба, — Он спит, сытый, видно смесь ему не подходит, а мое молоко ему в самый раз!
Люба и Никита крутились, как могли. Никита начал подрабатывать. Дети были то у Любы, то у Никиты. Люба кормила обоих и проблем больше не было. Татьяна Андреевна помогала, как могла. И Катя, и Гриша, ей стали словно родные. Нина Михайловна тоже приходила по первому зову. Она от души хотела, чтобы у Любы и Никиты всё было хорошо.
В круговерти пролетел целый год. Катя уже пошла, говорить начинала. Она слышала, как мама Грише говорила, — Скоро наш папа придет, — и бежала к двери, Никиту встречала, — Папа, папа пришел! А однажды и Гриша протянул ручки к Любе и сказал, — Мама!
Никита смотрел на детей, на Любу, и понимал, что дороже их у него на свете нет никого. И однажды Никита решился, он очень боялся, а вдруг Люба ему просто помогает? А вдруг ему всё это только кажется? Но Никита решился, — Люба, Любочка, родная, я прошу тебя, будь моей женой! У нас с Гришей нет никого роднее, чем ты. Да ты и есть его мама, молочная мама, что тут ещё скажешь? А Катюшка! Я ведь от нее услышал впервые, «папа», она мне доверилась, она в этом даже не сомневалась, она моя доченька, иначе и быть не может! Никита оглянулся на фотографию, где они с Викой смеются, и ему показалось, что Вика подмигнула ему, — Любимый, так держать!
На свадьбе Никиты и Любы было много родных людей. И Татьяна Андреевна, и Нина Михайловна, и Ваня с семьёй. Люба думает ещё родителей своих разыскать, может им помощь нужна? А у Никиты в деревне мама с пятью младшими, они к ней скоро всей семьёй поедут. Поделиться с ней своим счастьем и помочь, если надо.
