Старик Ерофей собрался умирать.
— Может, поживешь еще?- спросила его жена Катерина, вытирая передником слезы на глазах.
— Нет, не могу, пора! – категорически заявил Ерофей.
– Ты по мне шибко не реви! Сама живи, сколько сможешь. Просьба одна есть у меня к тебе: помру, обмывать позови в помощь Паню Федорову с соседней деревни. Знаешь ведь ее.
— Как не знать. А почто ее?
— Сон видел недавно. Будто лежу я в бане на полке, молодой, здоровый, а вы с Паней, тоже молодые, красивые, парите меня в два веника и моете всякими там шампунями. Сами веселые, хохочете. И так мне было благостно, весело на душе!
— А если Паня не пойдет, не согласится?
— Тогда, кого хошь, зови.
Прошло три дня. Ерофей лежал на своей кровати. Он только что попил чайку с ложечки; есть, он давно уже ничего не ел. Катерина сидела рядом на стульчике.
Вдруг старик взял ее руку, положил себе на грудь, две слезинки выкатились из глаз, и всё – отошла душа Ерофея в мир иной.
Старушка зажгла лампадку у иконки в углу, сходила к местной фельдшерице сказать о смерти мужа и направилась в соседнюю деревню.
Эта деревня находилась совсем рядом, на другом берегу реки. Можно было речку на лодке переплыть, вон их лодка стоит на привязи.
Но последнее время у Катерины кружилась голова, и поэтому она через речку перешла ниже, по мосту.
Паня уже два года жила одна, она была дома.
Катерина вежливо поздоровалась, присела на лавку у окна, дух перевела и сообщила свою печальную весть:
— Помер мой старик. Ты, Прасковья, прости меня, если моя просьба будет тебе не по нраву: помоги мне обмыть покойника. Он об этом просил.
— Приду, — сразу согласилась старушка.
– Ты иди домой, баню затопи, а я одна поплачу здесь и тоже подойду к тебе.
— А почто он тебя попросил об этом?
— Так ведь любились мы с ним, я и твой Ерофей. Это еще до тебя было. Он об этом тебе не раз рассказывал, да ты всё запамятовала.
— Почто вы тогда не поженились?
— Ой, как жалели мы друг дружку! В последнее наше лето все ноченьки мы с ним встречались. Целовались, миловались и все налюбиться не могли. Решили, вот осенью поженимся.
И тут моя сестричка старшая заболела и разом сгорела, не знаю отчего. Остались близняшки трех лет на ее Федоре.
Пришел он ко мне с ребятенками, упал в ноги, выходи за меня: пропадут ребятишки. Сижу я, вою в голос, а детишки прилипли ко мне с обеих сторон, теребят: «Не пачь! Не пачь!»
Встретилась я с Ерофеем в этот же день, прости, говорю. А что тут поделаешь – судьба такая. Потом уже Ерофей привез тебя из соседнего района.
— Любились, а детей у вас с моим Ерофеем не народилось. Что так?
— Ой, всё ты забыла! А Пашка мой с твоим Петькой, как братья, схожие: портреты одинаковые и фигурой на одну колодку сделаны.
Мы же с тобой их братанами называли! Вместе потом и подглядывали, с какими девками они в парнях гуляли.
Ну, ладно, иди, Катерина, будет у нас с тобой время всё это вспоминать. Да нет, пожалуй, пойдем-ка вместе, так будет сподручнее. Я всё-таки половчее тебя.
Ерофея похоронили рядом с Паниным Федором. По обе стороны остались места и для старушек. После похорон родня стала разъезжаться.
Сын Катерины звал мать с собой в город, но вмешалась Паня:
— Пока у меня есть силы, я за ней буду доглядывать. А у вас в городе она сразу захиреет. Да и дом как бросишь.
Так и стали жить две старушки, Паня и Катерина, на два дома. Идут, бывало, поддерживая друг дружку, то на этот берег, то на тот.
А иногда, в поминальные дни, подружки ходили на кладбище. Сядут там одна по одну сторону могил, другая по другую и рассказывают мужьям каждая о своем.
Правда, Катерина иногда начинала путаться, и тогда Паня говорила:
— Обожди, Федор, чуток. Потом дорасскажу. А ты, Ерофей, старуху свою не шибко слушай, это она так, выдумывает. Вот я тебе сейчас всё разъясню.
Очень любила Катерина смотреться в зеркало. Бывало, стоит перед зеркалом, расчесывает свои длинные волосы и говорит: — Что-то, Паня, я совсем на старуху становлюсь похожа: вон морщины, волосы редеют.
— Нет, нет! Хороша ты еще! Ты подчепурись, Катя, мы с тобой вечером на гулянку пойдем. Плясать-то не разучилась?
— Плясать я люблю. Только если Федька верхнемасленский меня на пару будет звать, я с ним в круг не пойду.
— А что так?
— Шибко он неопрятный. Как затопает своими сапожищами, грязь от них цельными ошметьями до самого потолка летит!
Иногда Катерина вспоминала что-то из прежней жизни. К примеру, могла спросить: — Паня, а я сегодня доила корову, аль нет?
— Так ведь коров еще с поля не пригнали.
— Кто сегодня пастушит? Не Коля Долгий?
— Он.
— Ну, он завсегда коров поздно пригоняет. На самом деле в обеих деревнях не осталось уже ни одной буренки.
И Коля Долгий, и Федька из Верхней Масленской давно почили вечным сном, а если и пастушат сейчас, то только коров небесных.
Недавно Паня и Катерина участвовали в политической жизни страны, выбирали президента.
В Панином доме их нашли две молодые и красивые девки, протянули им два листочка и велели в указанном месте поставить крестики.
— Смотрите, не перепутайте, — строго сказали девки, — а то, если другой будет президент, вам пенсий не будет, и даже война начнется.
Чтобы война не началась, не доверяя подружке, на обоих листках крестики нарисовала Паня, куда и велено было.
…Здоровья вам, Прасковья и Екатерина! И всем бабушкам нашим здоровья бы побольше! Живите долго!
(Щеглов Владимир)
Из сети
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.