Ефим Лукич был самым старым жителем деревни. Ему шёл восемьдесят пятый год. Несмотря на возраст, старик жил один, не желая слушать уговоры сына переехать к нему в город.
— Тут я родился, тут и помирать буду, — гордо заявлял Лукич и упрямо отказывался от переезда.
Сын говорил ему:
— Вот станет ведь тебе совсем невмоготу, сам тогда попросишься. Всему же есть предел. А больше уговаривать я тебя не стану.
— А я и проситься не собираюсь! – хорохорился дед, — Я пока в няньках не нуждаюсь. А если что – соседи у нас добрые.
Соседи и взаправду были очень хорошими. Они с детства знали Ефима Лукича и забыли счёт его годам. Лукич всегда бодро шагал по своему двору, зимой выходил ежедневно с лопатой чистить дорожку на улицу.
— Ефим, сегодня снега нету, чего землю скребёшь? – смеялась соседка Нина Игнатьевна, его ровесница.
— Для порядку надо пройтись, — ухмылялся дед и уже тише приговаривал:
— Ах, ты, глазастая баба, всё-то она видит и подмечает…Сорока деревенская…
Зима выдалась морозной. После снегопадов пошли холодные дни, и особенно ночи.
— Что-то деда нашего не видно, — забеспокоилась Нина Игнатьевна, не видя своего соседа уже третий день у ворот.
Она накинула шубу и пуховый серый платок и пошла по заснеженной тропинке к дому Лукича. Толкнув дверь, вошла в кухню. Старик никогда не запирался. Не от кого. Все свои.
— Эй, Лукич, ты где там? – громко позвала Нина Игнатьевна и осторожно заглянула в комнату. Там было прохладно, и никто не отвечал.
Но тут занавеска на русской печи дрогнула и оттуда высунулась всклокоченная седая голова деда. Он хрипло спросил:
— Кого Бог послал? Ты, Нина?
Соседка вздрогнула:
— Господи, напугал-то как… Ты чего это туда залез? Что с тобой? Печь в комнате не топлена, не выходишь… Заболел, что ли?
— Ну, трындычиха… Дай сказать… Видишь ли…Печка моя вышла из строя, да в такой мороз. Что-то там в ней обвалилось внутри. Наверное, кирпичи рассыпались. Дымит. Топить нельзя. Вот беда. Вот и замёрз я совсем, аж спину радикулитом свело. Топлю только эту, но одной её на дом мало. Вот я и живу пока на ней. Авось зиму как-нибудь дотяну до весны…
— Да ты что? Эту печь долго топить надо. А залезать на неё с радикулитом не так-то уж легко… Ты хоть ел сегодня что?
— Да, хлеб с чаем. И картошка есть печёная.
— Так, значит, и воды у тебя нету. Точно. Ну, как дитя малое. Почему не пришёл, сразу не сказал? Эх, ты…
— Да вы же моему Витьке позвоните, а он что – будет мне печь зимой чинить? Сразу в город забёрет, да ещё и отругает, как пацана, — ответил с грустью дед.
— Так тебя и надо поругать. Сидит тут как партизан. Спрятался. А дрова и воду носить надо, еду готовить надо. Мы что – нелюди? Ну-ка, собирайся к нам. Одевайся и пошли. Я тебя под руку поведу…
Дед нехотя, со стоном еле-еле слез с печи и соседка помогла ему одеть фуфайку и валенки. Дома Нина Игнатьевна и её дочь определили деда в самое тёплое место – в комнате за печкой, и натёрли спину согревающей мазью.
— Сиди тут. Скоро ведь Новый год. У нас поживёшь пока. А с печкой мы всё решим, дед Лукич, — говорила дочь Нины Игнатьевны Рая, — Завтра мой Серёга доедет в соседнюю деревню к печнику и договорится. Не горюй.
— Ох, спасибо, наделал я вам хлопот, — сконфуженно бормотал Лукич и с удовольствием ел борщ, — Вы уж только сыну не звоните. А денег я на ремонт дам. У меня скоплено. И в магазин пойдёте, я тоже дам на продукты.
— Ладно, ладно… Капуста и свекла у нас не купленная. Сиди уж, богач. Витька и сам позвонит. Врать я ему не стану. Но и увозить тебя не дадим. Не сомневайся…
Неделю, до самого праздника, дед Лукич жил и отогревался у соседей. Пока Рая лечила его мазями и растираниями, печник перебрал обрушившийся дымоход, заменив старые прогоревшие кирпичи на новые.
Как только Лукичу стало легче и спина перестала скручивать его от боли, он тут же засобирался домой.
— Да не торопись ты, Лукич. Плохо тебе у нас, что ли? – смеялась Рая.
— Я и так загостился, а дом пустой стоит. Не дело. Спасибо, Раечка, спасибо Нина, Сергей, всем вам… — дед кланялся, — дал же Бог соседей. Лучше родни. Я отплачу, отслужу… За мной не станет…
— Уж это непременно, — улыбалась Нина Игнатьевна, — что ты, старый, перестань нас смешить. Пошли, я тебя привела, я тебя и провожу.
Они перешагнули порог дома Лукича. Дед присел на лавочку около печи. В нос ударил аромат сваренного обеда. На плите стояли кастрюли и сковородка, накрытые крышками. На столе лежал свежий хлеб, прикрытый полотенцем. Полы в доме были вымыты, занавески выстираны и выглажены.
Лукич потрогал печь – тёплая. Потом встал и пошёл в комнату. Отремонтированная печь сияла белизной.
— Даже побелили… — с дрожью в голосе сказал Лукич. Он потрогал печь – она тоже была тёплой. В комнате был порядок: чистая скатерть на столе, половички натянуты ровно по вымытому до блеска полу.
На кровати бельё тоже было чистым, а старый подзор Рая даже накрахмалила.
— Боже ты мой, дом не узнать… Девки… Чем я с вами расплачусь? – прошептал дед, и слеза покатилась по его морщинистому лицу.
— Ну, перестань. Это тебе подарок от нас к Новому году. А ты не болей больше. И в следующий раз не доводи до такого холода и голода. Сразу давай знать. Ладно? – Нина Игнатьевна обняла Лукича и, махнув рукой, вышла из дома.
А Лукич всё сидел на маленькой скамеечке, прислонившись спиной к обновлённой печке. Он благоговейно рассматривал чистую белую скатерть на столе, накрахмаленный подзор и думал:
«Господи, как чисто и тепло. Как тепло…»
На следующий день он позвонил сыну:
— Витенька, когда приедете? У меня всё хорошо. Что привезти мне? Да всё как обычно… Только вот ещё большой торт. Нет, два больших торта. И конфет шоколадных. Потом расскажу зачем. Соседку мою тут надо чаем напоить. Да. Печку мне они починили… Вот и хорошо. Жду, мои дорогие…С наступающим…
Вepочкa зaшла в пoдъезд, пoтопала ногами, cтряxивая cнег с сапог. Сняла ваpeжку и вытерла кaпельку-слезинку с щeки. Мeдленно начала подниматься по ступенькaм.
Сегодня тридцатое декабря. Завтра любимый вceми праздник, а у неё в кошельке ветер свищет. Хотя кого она обманывaeт? Нет у неё кошелька, негде ветру гулять. И cyмочки нет — пopвалась ещё летом, а на новую никак не удаётся выдeлить деньги. Дeньги вообще странная штука — их никогда не хватaeт.
Хотя, судя по счастливым лицам, глядящим на неё с плакатов — нет их только у неё, у Верочки. Остальныe люди вполне себе счастливы, покупают малюсенькие флаконы дуxoв, стоимостью месячной продуктовой корзины Веры. Где справeдливость?
Завтра Новый год и, наверное, ей следует радоваться тому, что ей подвернулся сегодняшний заказ на уборку. Все клининг-менеджеры распределены, а этот заказ поступил неожиданно. Конечно, девушка согласилась, хотя пришлось из-за этого пропустить занятие в колледже.
И вредная Зинаида Евгеньевна обязательно припомнит ей это на зимней сессии. Она всегда припоминает, и по закону студенческой несправедливости случается так, что именно её пары Вера пропускает. Однозначно Вселенная делает всë, чтобы сделать её жизнь ещё сложнее.
Год назад девятнадцатилетняя Вера и её шестилетняя сестрёнка внезапно остались одни, без мамы. Папы у них давно не было, как говорила покойная мать: «ушëл за цыганской звездой кочевой». А вот теперь и мама ушла на звезду, да так что шансов на то, что вернётся нет.
Вере оставалось полтора года до получения диплома, Лиза готовилась идти в школу. Верочка смело решила, что она справится со всеми трудностями — совершеннолетняя ведь. Но, не учла того, что опыта ведения хозяйства от покупки мыла до ремонта смесителя у неё нет. Что надо планировать день так, чтобы успеть забрать сестрёнку из садика, написать реферат, купить продукты, договориться с сантехником, помыть лестничную площадку, потому что в их старой хрущёвке до сих пор такие правила…
В общем, взрослая жизнь оказалась сложнее, затратнее и куда более проблемной, чем юность под маминым крылышком. Иногда у неё получалось более или менее удачно распределить деньги, но часто незапланированная трата безжалостно вносила коррективы, оставляя после себя брешь.
Вера стала искать подработки, но не очень-то её ждали. Вернее, готовы были принять на полный рабочий день, а ещё лучше на 12-ти часовую смену на склад маркетплейса. Девушка роскошью свободного времени не обладала — детский сад, колледж, домашние дела.
Первый месяц первого класса вообще оказался адом — сестрёнку к 7:45 приведи, в 11 забери и ни продлëнки тебе, ни других вариантов куда пристроить Лизу. А ещё бесконечная покупка рабочих тетрадей, взносов в фонд класса. Вера подумала, что за деньги, которые ушли на сбор первоклассницы можно и свадьбу сыграть. Хотя что она могла знать о запросах невесты, если времени на романтику у неё не оставалось? Именно после сборов в школу шаткий бюджет начало штормить словно шхуну в океане. К концу года Верочка накопила долги за квартплату и соседке тёте Маше оказалась должна, и дяде Боре — маминому коллеге.
Когда ей предложили прибраться в квартире не раздумывая, согласилась. И ещё не получив деньги, уже распределила. Вчера пришла пенсия по потере кормильца, часть — на долги по квартплате и тëте Маше; часть — закупиться продуктами впрок, дольку — на бытовую химию, капельку — накрыть новогодний стол. И останется совсем чуточка — на неё надо прожить до стипендии.
Вера протирала пыль в уютной трëхкомнатной квартире, и вздыхала про ceбя. Вот вeдь у кого-то деньги на клининг есть, а кто-то копейки считaeт.
Лиза вчера спрашивала, принесёт ли ей Дед Мороз подарок. Она ответила, что, им в школе дали сладкие подарки. Но сестрёнка возразила, что это дают всем школьникам, да ещё и одинаковые. А вот будет ли лично для неё подарочек под ëлкой? Вера, сказала, что не знает. А сейчас думает, что надо было честно сказать — не будет. Ну откуда ему взяться? Эх, нашла бы она на улице хотя бы тысячу рублей. Купила бы и Лизе какую-нибудь безделушку и себе хотя футболку. Но разве деньги на дороге валяются?
За два с половиной часа она управилась с квартирой. В ней и без того было чисто, всё лежало по своим местам. Сразу видно, маленьких детей здесь нет. Даже странно зачем её позвали. Возможно, хозяева просто не знают куда потратить деньги. Девушка собралась уже уходить, когда её остановила хозяйка квартиры:
— Вера, спасибо вам за работу. Вы очень хорошо прибрали. В агентстве я сейчас подтвержу работу. Но не могли бы вы мне ещё немного помочь?
— А что надо делать?
— Комнату украсить. Муж пригласил коллег на встречу Нового года, а у меня так некстати прихватило спину. Поэтому я прибраться вас пригласила. Мне хотелось бы украсить гостиную, но боюсь, сама я не справлюсь. А муж вернётся поздно. Не поможете?
— Мне сестрёнку надо забрать, но давайте помогу, если не очень долго.
— Думаю, мы быстро управимся. Пойдёмте, я покажу вам где лежат украшения, они наверху, я сама не достану.
Через десять минут Вера с хозяйкой квартиры, распаковывали коробки. Шелест мишуры, блеск игрушек, всё такое нарядное и красивое, что на несколько минут девушка забыла о своих печалях. Игрушки были дорогие, стеклянные, не то, что у них дома пластиковые. И мишура целая, а не кусочками. Фигурки настолько красивые, что из рук выпускать не хочется. Они как произведение искусства, хочется их рассматривать.
— Ëлку, наверное, ставить не будем… — Вывел её из задумчивости голос хозяйки.
— Почему?
— Дети уже выросли, paзъехались, внуков ещё не подарили. А для взрослых немного укpaшений достаточно. Сейчас я расставлю фигуры, а вы, Верочка, развecьте мишуру.
— А мне кажется жалко держать такую красоту в коробке. Если сейчас не использовать, то они ещё год будут лежать.
— Хм, — хозяйка задумалась, — Наверное, вы правы. Давайте украсим и ëлку. Тем более у нас есть маленькая, на стол. Какой Новый год без ëлки?
Хозяйка объяснила, что куда развесить и Вера с энтузиазмом принялась наряжать комнату. Прицепляла мишуру и радовалась, что Лиза у подружки и время у неё есть. Она словно окунулась в детство, когда с нетерпением ждёшь Нового года и наряжать дом само по себе праздник.
Вместе с хозяйкой, которую как выяснилось, зовут Ирина Алексеевна, украсили маленькую ëлочку, расставили фигурки, включили гирлянды. Вера предложила добавить украшений на кухню и в прихожую. Вскоре квартира преобразилась, и настроение у девушки стало заметно лучше. Она уже не думала о деньгах, их вечной нехватке и о том, что завтра праздник, а у них будет очень скромный стол.
С сожалением поняла, что делать здесь больше нечего и пора уходить.
На пороге Ирина Алексеевна протянула ей конверт:
— Верочка, я знаю, что за уборку вам перечислит агентство. Примите, пожалуйста, от меня новогодний подарок.
— Ой, неудобно…
— Возьмите, — она вручила ей конверт. — Деньги лишними не бывают. Но пообещайте, что потратите их на какую-то приятность для себя и для сестрёнки. И ещё, подождите минутку.
Женщина открыла шкаф купе, принялась что-то искать.
— Вот! Еле нашла. — Она протянула девушке маленький яркий рюкзачок. — Я это выиграла в каком-то розыгрыше торгового центра. Но я не ношу рюкзаки и расцветка молодёжная. Возьмите, пожалуйста, он новый, видите, даже бирку не отрезала.
— Спасибо, — шëпотом сказала девушка, а в глазах немного защипало. — Спасибо вам большое, я как раз хотела рюкзачок. Даже не знаю, как вас благодарить.
— Вы мне очень помогли, Верочка! Мы уже несколько лет так не наряжаем дом, вроде дети выросли, а нам не надо. А оказалось что надо, потому что даже настроение новогоднее появилось. Хорошего Нового года вам, Вера.
— Спасибо, и вас с наступающим. Пусть сбудутся все желания!
— Дай-то Бог…
Вера сбежала по ступенькам и, только выйдя из подъезда, открыла конверт. В нём лежали две купюры достоинством тысяча рублей каждая. Неслыханное богатство для Веры. Она представила, как будет радоваться Лиза кукле, которую найдёт послезавтра под ëлкой. Подумала о том, что купит рыбы и мандаринов. И о том, что здесь ещё на футболку останется.
В глазах снова защипало. Неужели так бывает? Она только сегодня думала, что надо как-то изловчиться и купить рюкзак — ключи постоянно рвут карманы пуховика и вообще это так неудобно ходить без сумочки. И сегодня же думала, что очень хочется сохранить веру Лизы в Деда Мороза. И вот чудеса — всё сбылось.
«Спасибо» — прошептала она кому-то и поспешила в магазин. Сейчас она всё купит, отнесёт домой, спрячет подарок и заберëт сестрёнку от подруги.
Надо бы и им прибраться дома…
Во фруктовом ларьке набрала большой пакет мандаринов. В таких ларьках они всегда вкуснее, чем в супермаркетах. Перед ней в очереди стояла бабушка с лимоном и двумя огурцами.
— Это всё? — спросил усатый продавец.
— Всё, на остальное моей пенсии не хватит.
— Восемьдесят четыре рубля.
Бабушка расплатилась и вышла. Вера купила мандарины и спросила:
— Можете мне разделить на два пакета?
Продавец пожал плечами и пересыпал половину в другой пакет. Девушка вышла из ларька, посмотрела по сторонам и сразу увидела ту бабушку. Догнала её:
— Возьмите, пожалуйста. С Новым годом!
— Доченька, ты что?
— Берите, берите, у меня ещё есть. А в Новый год должны случаться чудеса.
— Ну спасибо, дочка. Дай Бог тебе здоровья!
Бабушка, улыбаясь, пошла домой. Как давно она не ела сочных мандаринов! Поднявшись в квартиру, вспомнила, а ведь у неё лежат коробки с новогодними игрушками. Отнесёт-ка она их соседям, у них дети мал мала меньше, наверное, не до игрушек.
Лариса устало помешивала суп. Они недавно переехали в эту квартиру. Да однокомнатная на первом этаже. Да, они впятером здесь еле умещаются, но зато это своя квартира. Жалко только денег на ремонт нет, да какой ремонт — даже ëлку решили не покупать, потому что украшать нечем. Вон пару веточек муж принёс, мишуру повесили вот и всё. А хотелось бы превый Новый год в своей квартире отметить как положено, чтобы запомнилось. Эх, ну да ладно, не хто главное…
Из раздумий её вывел звонок в дверь. Хм, кто бы это мог быть?
— Лариса, здравствуй. Я вот твоим деткам по мандаринчику принесла.
— Спасибо, баб Люда. Они любят! — по обе стороны от женщины тут же появились дети и ухватились за материнские ноги.
— Ларочка, у меня хорошая искусственная ëлка есть. И игрушек две коробки. Мне не надо, а вам, думаю, в самый раз будут. Заберёшь?
— Ой, нам и ставить-то некуда…
— Она небольшая, найдëшь куда пристроить. Тем более всего на недельку, а праздники кончатся, уберëшь.
— Возьму, баб Люда, возьму! А то мы ещё не купили, а праздник уже завтра.
— Зайди тогда ко мне, я сама не унесу.
Через полчаса Лариса с детьми украшали ëлку в своей квартире. Первый Новый год в своей квартире и вот чудо — с ëлкой!
«У мeня жe нoвый xaлат лежит, свекровь дарила, а мне он маленький. Зато тëте Наташе co втоpoго этажа должен подойти. Занесу-ка ей, с Новым годом поздpaвлю. Чего он место в шкафу занимает? И холодец уже застыл, угощу её и бaбу Люду тоже. В Новый год должны происходить чудеса. Развe вoт это не чудo?» — она, улыбаясь, смотрела как пятилетняя Алëнка развeшивает игpyшки на зeлёную красавицу…
*****
Одно малeнькое добрoe дeло споcoбно запуcтить цeпочку доброты.
Такого улова никто не ожидал. Чудо это или бесчеловечность? А может большая чья-то беда? А может – большое счастье?
Прохладным осенним ранним утром три рыбака – отец с сыном и сват располагали свои снасти на реке. Ещё не вошло солнце и на лбах у них горели рыбацкие фонарики. Спаниель Шерлок, разбуженный не по графику, ещё жался к ногам, мешал расставлять удочки, совал нос в подкормку, болтался под ногами.
Это потом, когда рассветёт, он будет носиться по кустам и камышам, будет пытаться искупаться и рыскать по окрестностям. А пока ему было страшновато.
Мужчины давно собирались на эту рыбалку, но никак не получалось, мешала работа. Отец с сыном отправили свои половины в Кисловодск, и пока женщины на отдыхе, надо было выбраться. Но дела не давали. И сегодня, во второй половине дня, мужчины собирались уже встречать своих отдохнувших жён.
В этой семье недавно случилась беда. Соня на шестом месяце беременности потеряла желанного ребенка. Начались преждевременные роды и мальчика не спасли. Слишком мал был ещё.
Уже стояла купленная, но не собранная кроватка, уже были просмотрены сотни сайтов в поисках хорошей коляски, уже лежали готовые распашонки и вязались пинетки, но ….
Шестеро взрослых людей ждали этого малыша. Шесть сердец разбилось. Шесть пар глаз проливали слёзы.
Но … тяжелее всех, конечно, было Соне. Это понимали все, и вскоре взяли себя в руки и уже решали, как помочь ей – юной матери, так ожидавшей своего первенца. Поездка в Кисловодск – была одним из способов помочь забыть горе. Вадик — муж её, не смог поехать, новая работа, и с Соней поехала мама.
Предрассветный холодок ещё забирался под воротник, но солнце очень скоро расстроило все его планы – начинался тёплый осенний день. Рыбаки уже больше часа ждали клёва. Клюнул всего один карасик.
Это не шибко расстраивало, но и не радовало, клёва ждали. Ничего не ждал, а вполне себе радовался начинающемуся яркому осеннему дню, только спаниель Шерлок.
Он начал носиться по берегу. Иногда мочил лапы, но сразу отбегал от воды – было ещё холодно. Еле успокоили, когда начал лаять на прилетевших уток. Он же тут хозяин берега, и эти утки явно мешали ему главенствовать. Шерлока отругали, пригрозили хворостиной, и он, слегка обидевшись, пошёл шнырять по побережным кустам.
Не было его довольно долго. Вадим уже немного забеспокоился, позвал. Через минуту Шерлок стремительно появился из лесополосы, идущей вдоль берега. Появился и опять начал распугивать рыбу — лаять. На них уже косился находившийся неподалеку рыбак. Было неловко.
– Шерлок, да что с тобой сегодня! Заткнись уже! – ворчал Вадик.
Отец взял в руки хворостину – это всегда помогало. Но не в этот раз. Шерлок, как взбесился, он бегал вокруг мужчин и непрестанно лаял, потом отбегал всторону и садился молча. Но как только все отворачивались, лай возобновлялся. Нетипичное поведение для него.
– Пап, погоди-ка, может я чего не понимаю, но мне кажется он нас куда-то зовёт.
Оставив свата на удочках, отец с сыном отправились за псом. Он, действительно, зазывал: поджидал и вёл их в заросли, которые вели вдоль реки сразу за песчаной полосой. Потом пёс обогнул большой заваленный ствол, нарнул под куст и громко залаял.
Вадим забрался туда и сначала увидел тряпьё – какая-то грязная коричневая вязаная кофта, даже трогать не хотелось. Но всё же он потянул её за угол и вдруг увидел маленькое тельце. Отдёрнул руку от неожиданности. Но потом раздвинул кусты ногами, чтоб было удобнее и поднял на руки неаккуратно замотанного в кофту грудничка.
– Ну, что там? – отец заинтересованно смотрел с той стороны заваленного дерева.
– Па, тут ребёнок, и вроде живой.
– О, Господи! Какой ребёнок?
Вадим нёс ребёнка, как хрустальную вазу, боялся оступиться. Шерлок уже не лаял, взволнованно суетился. Отец заглянул в кофту.
– Вот те и на – находочка! Клади сюда, завернём.
Они аккуратно положили находку на ровную траву, Вадим стянул с себя футболку, неумело завернул поплотнее сначала в неё. Хотели потом в кофту, но кофта оказалась сырой, отец стащил с себя свитер. Завернули.
Малышка плакала. Вадиму казалось, что она смотрит прямо ему в глаза. Внутренние уголки глаз приподняла вертикальная складочка на маленьком лобике. Она как будто просит помощи и переживает боль. Он очень переживал. А отца плач, наоборот, радовал: плачет – значит силы есть.
Это была девочка, и даже пуповина не отрезана.
Сосед — рыболов аж окурок выронил изо рта. Сват был не менее ошарашен.
– Ну и улов у вас, ребята! Нельзя вас на рыбалку брать.
Конечно, рыбалку пришлось закруглить. Было уже не до рыбы. Девочка регулярно подавала голос, жалостливо плакала. Вадим сидел на заднем сиденье, держал её на руках и нервничал.
Сват рассуждал:
– Тут же станция недалеко. Вот с электрички вышла алкоголичка какая-нибудь, пошла вниз к реке, потом по берегу, чтоб родить и бросить! Гадина!
– Одной родить? В перелеске? Это разве возможно? Врачи же нужны! – недоумевал Вадим.
– У таких всё возможно …
– Куда едем-то? – спрашивал отец.
– Так в роддом, наверное, – отвечал Вадим.
– Нее, надо в полицию сначала, – советовал сват.
– А может в больницу?
Они позвонили на 112. Через некоторое время им перезвонили и велели вести девочку в инфекционную городскую больницу. Сказали, что их там поджидают.
Пока ехали, позвонила мать Вадима. Тот ей сказал, что они совсем уже не на реке, а везут найденного ребёнка в больницу. Пришлось долго объяснять, рассказывать подробности.
– Кто нашёл. Ну кто у нас Шерлок Холмс? Вот он и нашёл, сыщик. Имечко оправдал. Если б не он, погиб бы ребёнок.
Оказалось, что просто и быстро сдать ребёнка и уехать не получится. Вадим передал девочку медсестре и взглядом провожал её по коридору. Пока держал её на руках, проникся заботой. Как она теперь? Бедная девочка…
Им велели ждать полицию. Они долго рассказывали подробности, а следователь расстраивался, что они не прихватили кофту. И даже карманы не проверили – им было не до кофты. Бросили там.
Пришлось Вадиму доверить встречу жены и матери отцу, а самому отправляться опять на реку вместе со следователем и экспертом. По дороге говорили, конечно, о происшествии.
– А что теперь с малышкой будет?
– Ну, если выживет, в дом малютки попадёт.
– А что, может и не выжить?
– Конечно. Осень же. Вон ночи какие холодные. И если женщина с электрички вышла, то было это вчера. Девочка, получается, всю ночь на холодной земле пролежала, — следователь помолчал и, видимо, с обидой на весь женский пол, добавил, – Вот бабы!
На реке они пробыли совсем недолго. Кофту нашли, забрали на экспертизу и посмотрели место, где лежала девочка. Там нашли шпильку, грязные тряпки и ещё что-то незначительное для Вадима, но значительное для эксперта. Вадим со следователем обменялись телефонами, договорились созваниваться.
В дом родителей Сони Вадим вернулся уже к вечеру. Там его ждала и жена. Все ждали рассказа о поездке со следователем, и он рассказал все подробности.
– Сказали, что девочка может и не выжить после такого, — в конце добавил он.
Потом жена и тёща наперебой рассказывали свои впечатления от отдыха в Кисловодске. Вадим отвлекался, плохо слушал. Он, почему-то, вспоминал взгляд малышки. Нет, она точно на него смотрела, как будто хотела попросить о чём-то.
– Ты какой-то странный сегодня, Вадим, – сказала перед сном Соня.
– Извини, встали рано, день такой, просто устал.
Он не стал говорить Соне о том, что из его головы не выходит эта совсем малюсенькая, беззащитная, неуклюжая девочка. Зачем её тревожить? Она только пережила потерю малыша.
Утром перед работой Вадим заехал в инфекционку. Девочка была жива. Хотелось расцеловать администраторшу, хотелось прыгать и летать!
Вадим заехал и на следующий день. И на следующий.
– Да всё в порядке у вашей найдёнки, – сказала местная уборщица, которая уже знала Вадима, – Кушает хорошо, обследовали, полечили, здоровая девочка, скоро и переведут.
– Куда переведут?
– Так не знаю, но, наверное, в педиатрию. Хотя, кто его знает, – уборщица вздохнула, – Никому ненужная, горемычная будет. Может и лучше б померла.
Вадим позвонил следователю. Но тот дальнейшую судьбу девочки не знал – особо не интересовался. Это была уже не его задача. А вот о судьбе матери малышки уже кое-что узнал. Но по телефону рассказывать не стал, предложил встретиться вечером.
Они встретились. В общем, всё банально. Лишённая материнства мать троих детей из соседнего селения, наказанная за то, что рожала, но нормально не воспитывала, забеременев в очередной раз, решила избавиться от ответственности таким вот путём. Был живот – а на следующий день нет живота. Соседи и рассказали.
Если бы она не была уже судима за жестокое обращение с детьми, ей бы может и дали время подумать, забрать девочку. Но … Это не тот случай. Теперь сидеть ей в местах не столь отдалённых, а пока она находится в больнице. Вероятно, официально девочка будет записана её дочкой, а потом её сразу лишат родительских прав и отдадут под суд.
– А как же Найдёнка?
– Кто? – переспросил следователь.
– Девочка. Её в больнице Найдёнкой называют.
– Ну, девочка, наверное, в дом малютки попадёт. Её и удочерить могут. Она будет ничейная.
Соня была не глупа. Интерес мужа к найденной девочке она заметила. И когда он заговорил о ней, отрезала:
– Вадим, нет!
– Что нет?
– Я не хочу удочерять эту девочку. У нас будут ещё свои дети, и я выношу, обещаю …., – Соня заплакала.
– Соня, но я же и не просил удочерять.
– Да. Но я же всё понимаю, – сквозь всхлипы проговорила жена, – Ты беспокоишься о ней, скрываешь, но я-то вижу.
Вадим обнял жену и замолчал. А она объясняла:
– Ты понимаешь, чужой ребёнок – это … это ответственно, а если я не смогу? А я не смогу, я думаю ещё о потерянном мальчике. Вдруг я не смогу полюбить чужую девочку.
– Не плачь, может её удочерит хорошая семья. Я буду надеяться …Не плачь, Соня, нет так нет.
– Значит ты всё же хотел? – Соня подняла глаза и перестала плакать.
– Я не знаю. Понимаешь, кроме меня ею никто не интересуется, даже следователю всё равно. Передают из рук в руки. То один врач отвечает за неё, то другой. А в общем-то – никто. Опека и попечительство свалила всё на больницы, а больницы на ответственных дежурных. А дежурный отработал и ушёл. Она никому не нужна. Похоже, никому, кроме меня. А я ей – никто. Но ведь получается судьба мне её в руки дала, я её нашёл.
Утром Соня встала с больной головой. Она всю ночь не спала. Думала и думала.
Вадим, добрая душа, это понятно. Но, он прав, как так вышло, что эта брошенная в лесу девочка попала именно ему? Он только что потерял ребёнка, он – добрейшей души человек. Может это провидение?
И вдруг мелькнула мысль, которую Соня поймала за хвост: «маме даже говорить о своих думах нельзя, она точно будет против». А значит пришли сомнения.
Она позвонила Вадиму на работу и вечером они вместе отправились в педиатрию, куда сегодня перевели Наденьку. Это имя выбрал для неё Вадим, намекнул работникам коробкой конфет при регистрации.
В инфекционке девочку ему показывали в окно, а в педиатрии его не знали. Пришлось долго вызванивать опеку и инфекционку, чтоб их пустили к девочке. И когда дело не клеилось в сердцах Вадим произнёс:
– Да мы её может удочерить хотим, а нас не пускают даже посмотреть!
Услышав такое, их сразу пустили. Девочку принесли в кабинет. Она спала. Пожилая медсестра аккуратно положила её на пеленальный стол и отошла.
Соня смотрела на стянутые пелёнкой пышные щечки, на курносый нос. И тут Наденька зевнула, открыла глаза и ясно посмотрела на Соню. Её лобик сморщился, уголки глаз приподнялись, и было ощущение, что она умоляет.
– Вадим, она смотрит на меня! Она так смотрит, ты видишь? Она как будто просит …
– Просто, она хитрюля, знает как смотреть! Молодец, Надюха! Будешь нашей старшенькой!
Вадим понимал, Соня уже – за! И Соня наклонилась над малышкой и нежно взяла на руки.
Медсестра вздохнула и, как показалось Вадиму, спрятала слезу.
Им ещё предстояло многое доказывать, перехватывая очередь на удочерение, но они всё преодолели.
И теперь шестеро взрослых людей заботятся о малышке. Шесть сердец любят её. Шесть пар глаз –любуются.
Это же им послала прямо в руки судьба маленькую Найдёнку, а может и сам Господь. Кто знает …
P.S. Эта история, слегка обрамлённая художественно, на самом деле – реальная. И было это не так давно.
Семья эта живёт и растит девочку. И мы знаем точно – добро возвращается бумерангом.
— Николай, ты чего? Приезжай! Прекрати, все собираются! Да, вот прямо все, слышишь. Да! Просто на день матери! — Михайлов орал в трубку.
— Пап, не кричи, он слышит, — дочь сидела над учебниками, пытаясь сделать уроки.
— Потерпи, дочь… Колька, ты мне это… прекращай! Даже Маринка из своей Москвы прилетит, так что приезжай. Отличный подарок будет — все вместе соберёмся.
Неделю назад, когда дочь Михайлова Константина принесла из школы открытку «С днём матери», сделанную на уроках технологии, он крепко задумался. Давно они семьёй не собиралась. У всех дела, работа, заботы. А тут праздник. Международный.
Обзвонить всех братьев и сестёр, а их у родителей Михайлова пятеро, было самым простым. Уговорить всех собраться — вот было самым нерешаемым вопросом. Последний раз на юбилее отца и виделись. Двое: сам Константин и его старшая сестра Ольга, в одном посёлке живут, где и родители, а остальных по всей стране разбросала судьба. Брат Андрей на север уехал, по профессии работать. Младшая сестра поступила в институт в Москве, уже на третий курс перешла, а брат Николай, что был старше Марины на пять лет, обосновался на юге страны в Анапе.
Костя даже листок взял, чтобы записать все нюансы, да ничего не забыть.
С Олей договорились сразу. Подумали даже, что хорошо бы сначала пельменей налепить всем вместе, а потом за стол, как они всегда делали лет пятнадцать назад. Всё же душевно проводили эти вечера за огромным столом, смеялись, шутили, мечтали. Кругом мука, кружочки теста и вилки в мясе — словно свечи на торте семейных ценностей. Сколько тогда подносов и деревянных досок в сени выносили — не сосчитать, много лепили, много ели.
Мясо договорились с сестрой купить заранее и фарш накрутить. Марина обещала из Москвы в субботу вылететь, чтобы помочь с готовкой. На себя Костя с женой взяли тесто.
В пятницу всех ещё раз Константин обзвонил и, убедившись, что всё идёт по плану, стал готовиться: стулья дома собрал, с такси заранее договорился, чтобы всех забрать с автовокзала, продукты купил, ещё кое-что по мелочи. Самое главное — в секрете держать всё надо было, с этим сложнее. Внуки язык за зубами держать не умеют.
В воскресенье Константин заехал в цветочный магазин прямо к открытию и забрал заранее заказанный букет. На разведку, в дом родителей, решил съездить рано утром.
Мать бегала по кухне, словно ждала гостей, пекла пироги и одновременно делала уборку.
Костя так и встал в пороге: «Дочь проболталась» — первое, что пришло ему в голову.
Мать, улыбаясь, приняла букет.
— А по какому случаю? — спросила она.
— Так как же. День матери сегодня, международный!
— А-а, — Алёна Сергеевна, поправила платок на голове и на секунду застыла с букетом, словно перебирая в голове дела, что планировала сделать ещё.
— Так что поздравляю. А что это пироги? Придёт кто?
Мать испуганно посмотрела на сына и быстро прошла на кухню, словно была сильно занята.
— Да так, воскресенье же. Отец попросил пирогов.
Костя усмехнулся. Отец сладкие пироги не ел, а мать пекла с яблочным джемом и с творогом.
— А отец где?
— Уехал по делам, приедет к обеду.
— Это хорошо. Ты дома будешь? Мы к тебе часов в двенадцать придём.
— Да, буду, заходите на пирожки.
Костя вышел и взял в руки телефон.
— Всё шло по плану.
Андрей — средний сын, внешне так похожий на отца, приехал в дом к родителям первым. С самого своего севера быстрее всех добрался. Привёз гостинцы, икры всем, рыбы.
— О-о-о-о, я на санях и первый приехал, — шутил он и обнимал мать.
В дверях робко топталась его жена с сыном, которые приехали в посёлок в первый раз.
Потом пришёл Костя с семьёй, Оля тут же приехали с мужем и детьми и Мариной. Загудел дом, заходил ходуном: столы, стулья пошли в дело, не хватило, поехали к Ольге за дополнительными табуретками; гостинцы, угощение, стали готовить место для лепки пельменей.
Николай приехал последним. Ввалился словно медведь, с ящиками. Раздобрел, ещё шуба эта на нём огромная, шапка.
— Холодно тут у вас!
Собравшиеся восторженно приняли гостя, закричали.
Николай привёз фрукты, южные, налитые, солнцем напитые. Долго все обнимались, радовались, наконец, успокоились, поутихли за одним большим столом, принялись пельмени лепить. Ловко дело пошло.
— Ничего-ничего, Николай, пальцы вспомнят, давай-давай! — приободрял Костя брата. И застучали вилки, скалки принялись за работу. Доски с первой партией уже дышали морозным воздухом в сенях.
У матери улыбка не сходила с лица. Но ближе к двум часам мать заметно разволновалась.
— Хорошо, что вы все приехали! Так давно не собирались. У меня новость есть для вас. Отец сейчас приедет, и всё поймёте.
— Что за новость? — все за столом притихли.
— Хорошая хоть? — спросил Николай.
— Хорошая, хорошая, что вы, замечательная! Ну ладно… сейчас скажу, подготовлю вас… У вас будет братик! — и мать расплылась в улыбке.
— Вот те на. Во вы, родители, даёте! — Николай даже вскочил с места.
— Какой срок, мам? — тут же поинтересовалась Марина.
— Шесть… Шесть лет.
— Как шесть лет? — тут уже не выдержал Костя.
— В Матвеевке, помните, родственники у нас жили, приезжали они на юбилей к отцу. Сын у них, Макар. Той зимой они оба за месяц сгорели один за другим от короны этой. А сынишка у бабушки жил всё время. Но старая совсем, не вырастить внука. Вот мы с отцом и решили, что нам сил хватит, оформим опекунство, а дальше, как Бог даст. Вас же вырастили, все вон какие, и семьи у вас прекрасные. Нас с отцом и на внуков и на Макара хватит, не волнуйтесь.
В это момент дверь в дом открылась, и вошёл отец с мальчиком. Такому повороту событий он был удивлён не меньше жены, но и рад был ещё больше. Вся семья собралась. Дети все до одного приехали. Вот же счастье!
— Ну и отлично, мой руки, садись за стол. Сначала пирог с чаем, а потом и пельмени.
Все собравшиеся нет-нет и посматривали на мальчика, но выжидали, когда освоится, не приставали сразу. Через полчаса Макар уже лепил со всеми пельмени и даже улыбался.
И вновь потекли разговоры за столом. Вместе и работа быстрее и веселее. Потом в два приёма в трёх кастрюлях пельмени варили. Запах на кухне стоял потрясающий. Пельмени были всюду. Тут же пельменный запах смешивался с запахом тающего сливочного масла и лаврового листа.
— Отличное тесто, Костя, — хвалила Ольга брата. — Не потеряли с Леной сноровку.
— Спасибо! И фарш удачный получился. Мясо свежак.
И все собравшиеся кивали головами и с удовольствием отправляли в рот белые подушечки с мясом.
Макар тоже кивал. И словно всю жизнь он сидел за этим столом и лепил эти пельмени, а потом ел. Сразу привык. Хорошо его Михайловы встретили.
Уезжали все по очереди. Константин всем заранее забронировал такси, обо всех позаботился. И провожали всех все вместе. Долго обнимались. Расставаться было тяжело. Старший сын с семьёй уходил последним.
— Ну, брат, — Костя похлопал Макара по плечу, — теперь мне нечего беспокоиться, оставляю родителей на тебя, присматривай, пока меня нет.
Рассмеялись все, а мать вздохнула с облегчением.
«Хороших детей с мужем вырастили и Макара воспитаем».
