Три года назад тоже была весна. И этот простой рассказ написан в апреле. Он про то, что всем надо жить под солнцем. И весна, какая бы трудная она ни была, все равно приходит. Приходит для всех.

Собака состарилась

у одного писателя. Он и сам состарился. И получал крошечную пенсию — у писателей заработки так себе, если они ничего оригинального не пишут нецензурной лексикой. И собака большая была, вроде борзой. Худая, высокая, страшная стала такая от старости — шерсть свалялась, глаза слезятся…
Ее уже трудно было водить гулять — писатель жил на пятом этаже. И у него тоже болели ноги и спина. И видел он плохо. Собака делала лужи в квартире — это бывает от старости. И тащить ее на улицу было трудно, приходилось помогать и поддерживать.

И писателю советовали все усыпить собаку, чтобы не мучиться. Так легче. И собаке будет легче. У мертвых ничего не болит. Писатель стал думать об этом. Тем более, на лекарства и на еду для собаки уходило много денег — для него много. И пол постоянно подтирать приходилось…

Однажды утром писатель вытащил кое-как своего дряхлого пса на улицу. Уже словно настоящее лето было. Солнце сияло. Зелень и яблони цветут… И писатель думал вот эту мысль — про усыпление. Он устал.
И вдруг он заметил, что его собака, шатаясь, куда-то тянет его; поводок тянет. Еле идет, но идет куда-то целенаправленно. Писатель вздохнул и пошел, куда собака его вела. А пес оборачивался и смотрел подслеповатыми глазами на хозяина: звал. И они шли, шли… И пришли на такую лужайку между домами, далеко — там уже новые дома построили, все изменилось. Но лужайка осталась.

Там давным-давно писатель гулял со своим молодым и веселым псом. Тот еще был щенком, нелепым и длинноногим. И прыгал, бегал, приносил палочку, радостно лаял и припадал на передние лапы в восторге от жизни и солнца. От палочки. От своей молодости. И писатель был тогда еще молодой. Он тоже смеялся и бросал палочку своей собаке. И дома его ждала жена, она тогда еще была жива. И сам он был энергичный, бодрый, полный планов пятнадцать лет назад…

Писатель стоял на лужайке под солнцем и слезы у него катились. И гладил свою старую-старую собаку по слежавшейся шерсти. И у пса тоже катились слезы… Так они стояли, два старичка. Их было два. Двое. Два старичка под солнцем. А где-то кричали и смеялись дети и звонко лаяли другие молодые собаки, бегали за палочкой…

Писателю стало невыносимо стыдно за свои мысли. Он наклонился и погладил своего старого пса. Своего верного старого друга. И они потом побрели домой потихоньку. И потихоньку поднялись на пятый этаж. И ели суп вместе: писатель за столом из тарелки с цветочками. А собака — на полу из своей старой мисочки.

И им было уютно и хорошо вместе встречать старость. Это ведь тоже часть жизни. Ее надо прожить и помочь прожить тем, кто состарился.

Анна Кирьянова 2017 г

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Собаку звали Альма.

Она была старая и слепая. Чужая старая большая собака была в деревне. Уже и цепь с неё сняли, она больше не  могла охранять двор. Я ее кормить ходила; рядом была наша дача. И однажды Альма меня укусила — сослепу, не узнала, да я сама была виновата — сзади подошла с едой…

Это была большая собака, руку она прокусила сильно. Шрам все ещё немножко видно. Ну, я руку бинтом замотала; одиннадцать лет мне было. И рукав натянула; скрыла укус. Дедушка потом увидел и ужаснулся, а я наврала. Сказала, что гвоздем поранилась. Я редко неправду говорила, почти никогда: но вот, обманула.

Я боялась за собаку. Я не хотела, чтобы у неё были неприятности, чтобы с ней плохое случилось. И продолжала прятать куски хлеба и котлеты в карман за обедом; для Альмы. И ходила к ней, кормила. Альма клала мне голову на руку, лизала — она понимала все. И смотрела невидящими мутными глазами прямо в душу. А я ее гладила по голове.

Это даже не прощение — это понимание. Никто не виноват иногда, ни собака, ни девочка, ни хозяева-старички. Жизнь такая штука. Могут и укусить сослепу — ну и что? Забыть и понять нетрудно совсем. Все станем старыми и беспомощными когда-нибудь; и то, не всем суждено.

Жалеть надо совсем старых и по-настоящему больных. Не сильно жаловаться. Стерпеть иногда надо. И хорошо, что шрам остался — бывают хорошие, правильные шрамы. Поглядишь на него и опять пойдёшь кого-то кормить. И никак иначе.

Анна Кирьянова

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Вы видели как плачут собаки?

Мы решили с мужем взять в семью собаку из приюта. Муж хочет купить породистую собаку. Мол, порода — это благородство, ум, верность. Но я очень попросила съездить со мной в один приют, и он нехотя согласился. За всю нашу совместную жизнь, а прожили мы немало годочков вместе, Николай мне ни разу не перечил. Почему собаку, спросите вы, а не ребёнка? Мы — люди одинокие и уже в почтенном возрасте. Оба мы понимаем ответственность за то существо, которое приручили. Ребёнка надо вырастить, воспитать, дать образование. Это долговременный «проект», а с собакой мы будем вместе до самого конца. Это будет наш общий с Колей ребёночек.

В приюте нам открылась жуткая картин. Стоял тошнотворный запах, да еще к этому примешивался нескончаемый лай и вой, выворачивающий душу наизнанку. Все собаки как беспризорные дети смотрели на нас с надеждой, будто тянули руки навстречу.

Мы с мужем шли вдоль нескончаемых тесных клеток и сотни глаз сопровождали нас, следили за каждым нашим шагом.

Господи, да за что же так страдают эти животные?! Мне кажется, если у нас не будет обездоленных животных, то и детей-отказников не будет, сиротские дома просто вымрут за ненадобностью.

Животное, что дитя, требует терпения, любви, заботы, да еще и говорит на «иностранном» языке, который мы не всегда пытаемся понять и часто переводим как нам выгодно.

Вдруг Николай остановился как вкопанный у одной из клетушек. Там лежал пёс, безучастный ко всему на свете и с потухшим взглядом.

Он никак не прореагировал на наше внезапное появление. Казалось, он оглох и ослеп. «Зачем вам этот оборванец, возьмите лучше вот этого, как никак порода», —поспешил к нам «смотритель музея».

«Это отказник, его не раз предавали и возвращали, такое ощущение, что он решил голодовкой свести счеты со своей никчемной жизнью», — девушка-волонтер с горечью в голосе констатировала факты биографии этого печального бедняги.

Николай попробовал заговорить с собакой, тот презрительно отвернулся, он больше не верил людям.
«Знаете, он очень хороший, послушный, ну и что, что дворняга, зато очень верный, в отличие от «царей природы», — в голосе девушки появились нотки надежды, она неотрывно следовала за нами и ловила каждый жест.

Я протянула руку сквозь прутья, чтобы погладить собаку. Пёс неожиданно повернулся в мою сторону, полоснул обжигающим взглядом и уткнулся носом в мою ладонь. Нос был чуточку влажный, горячее дыхание защекотало кожу. Я засмеялась. Пес протяжно вздохнул, приподнялся на лапах и завилял хвостом.

«Чудо! — закричала девушка-волонтер, — Вы первые, на кого он отреагировал».
Девушка зачастила: «А вы знаете, пёс будто все понимает и по ночам тихонько воет, оплакивает свою горькую долю, у него и слезы текут из глаз».

«Вы не видели, как плачут собаки, а я видела!» — вдруг с горечью выпалила она и отвела увлажнившиеся глаза.

Надо было видеть моего Колю в этот момент. Он так стал похож на этого пса, побитого жизнью… Никогда не забуду эти его глаза, такие по-собачьи вымаливающие милость. А рядом глаза пёселя.

Мы долго смотрели глаза в глаза. Там, в глубине его души бушевала буря эмоций, он не забыл предательств людских, но он так хотел семью! Вдруг в нём проснулась тяга жить! Он завыл, — протяжно и скорбно, — словно выплёскивая всю боль.

К нашему вольеру сбежались все служащие приюта. Многие плакали, не скрывая слёз. Николай стоял перед собакой на коленях, будто вымаливая прощение за грехи всего рода человеческого.

«Его зовут Верный», — сказал один из служащих, передавая нам в руки поводок. Нас провожали всем приютом. Кто-то очень набожный перекрестил нас украдкой. И этот крест скрепил навечно наш союз троих.

Муж напрочь забыл о покупке породистой собаки. Да и вообще, «купить собаку» звучит довольно странно, вам так не кажется?

Разве можно купить друга, а верность и любовь продаются ? Пёс семенил рядом с нами, Николай отпустил его с поводка — пусть насладится всласть свободой. А тот будто знал, что с нами он до самого конца и он больше никогда не заплачет.
Инет

Рейтинг

1 из 5 звезд. 1 голосов.