Вот вырастут дети, тогда выйду за тебя замуж

Молодая сосенка под окнами качалась от ветра. Если сравнить с человеком, то подросток эта сосенка. Надя, глядя на сосну, обдумывая, как лучше сказать, чтобы не обидеть Арсения.

— Ну так, что, Надюха, сойдемся давай, — Арсений потянулся к чашке с чаем, пододвинув ее, но так и не отпил, — все равно встречаемся, живем, можно сказать, по соседству, и так все понятно, надо уж как-то объединяться.

Надя, в бежевой кофте, накинутой на худенькие плечи, вздохнула.

– Сеня, ну ты видел, что вчера было…

— А что было? – Арсений распрямил плечи, насторожившись.

— Твои с моими не ладят, или мои с твоими, в общем, дети не готовы жить вместе. Вчера в окно увидела, как мальчишки передрались, а твоя Оксанка с моей Иркой спорят, да обижаются друг на друга.

— Ну, дети же, чего с них взять к тому же мои раз в неделю забегают, а то все у матери.

— Сеня, ну вот скажи, чью мне сторону занимать? Ну, перееду я к тебе, ревности сколь будет, у меня старший уже подросток, да и младшая, чуть что, губы дует. Твои искоса на меня смотрят… В общем, подумала я, Сеня, и решила: вырастут дети, тогда и выйду замуж.

— Тьфу ты, что за блажь нашла?! Я тебе предложение делаю, вместе хочу жить, чтобы семья была, а тут такой вираж с твоей стороны…

— Сам что ли не видишь, сколь раз вместе собирались, дети наши постоянно чего-то делят, никак не дружат между собой. Давай подождем, пусть подрастут…

— Ну да, давай подождем, пусть еще эта сосна под окнами вырастет, а потом внуков вырастим, глядишь, и до нас очередь дойдет. И потом ты скажешь, что дом не на кого оставить…

— И в самом деле, — Надя ухватилась за эти слова, — про дом я и не подумала.

— Эх, Надюха, Надюха, — Арсений смотрел разочарованно, — в общем, я предложил, а ты, как знаешь.

Хлопнувшая дверь вывела Надежду из оцепенения, она обхватила голову руками, проведя по волосам, убирая их назад. Арсения знала еще со школы, он немного старше, у него своя компания была, у нее свои подружки. Он женился, она замуж вышла. А в прошлом году разошелся Арсений с женой, а Надежда овдовела. Не сказать, что хорошо с мужем жила, но теперь уже плохое старалась не вспоминать, загубил он стопками, а потом и стаканами свою жизнь.

Арсений возвращался домой тоже в раздумьях. А идти-то тут всего ничего: вот свернул за угол на соседнюю улицу, и тут через семь домов его усадьба. Он никогда не считал, сколько домов разделяют его с Надеждой, а тут посчитал для интереса и усмехнулся: «Вот и делай предложение, чтобы отказ получить».

Неделю он не появлялся у Надежды, и она не забегала, переживая за их отношения.

– Ой, Надька, сама себя наказываешь, — сказала старшая сестра Людмила, уже лет десять как переехавшая в город.

– Вот я в городе живу, народу, как вокруг яблони осенью, — полно. А встретить человека для жизни – это редкая удача. А тебе мужик сам себя на блюдечке подал, а ты его отшила. Не любишь что ли?

— В том-то и дело, что люблю, — Надежда чуть не плакала, — мне бы детей вырастить, а потом уж о личной жизни думать. А пока ничего путного не получится, буду разрываться между детьми и Арсением, не жизнь, а мука будет.

— Вот еще капризы, — Людмила строго посмотрела на младшую сестру, — не принимают они, кто бы спрашивал, делай, как тебе надо. Упустишь мужика, так и будешь век одна куковать.

Арсений и в самом деле перестал заглядывать к Надежде, не звонил и не предлагал свозить в город, — обычно если что купить, то вместе ездили. А потом слухи дошли, что Арсений с женщиной познакомился, недалеко тут – километров тридцать будет.

Надя совсем сникла. «А что я хотела, — думала она, — мужик не хочет один просыпаться, да и горячий обед на столе, приготовленный женскими руками, разве не по душе ему».

Она старалась не ходить мимо его дома, хоть той дорогой и короче, — больно было. Зато дети угомонились, с детьми Арсения не встречаются, не играют вместе, — так спокойнее.

Но через два месяца Арсений появился в доме Надежды.

– Здравствуй, Иришка. Мать дома?

Девочка недовольно посмотрела на него: — Сейчас позову.

— Вот, Надя, пришел, — мужчина присел на пододвинутый стул, — я тут тоже кое-что решил.

Надя поставила чайник, удивленная его появлением, и боялась сказать лишнее, чтобы не спугнуть незапланированную встречу.

– Угощайся, Сеня, попей чайку.

— В общем, вот что я решил: не хочешь сходиться, давай так, ну что ли встречаться. Прикипел я к тебе…

Дни пролетали как один час, неделя, как один день, только начался год, как уже новый на подходе. Дети Надежды выросли, сын женился и уехал. Дочь Ира поступила в колледж и после его окончания устроилась работать в городе, приезжая к матери на выходные. В один из таких приездов, заикнулась о своем друге. Надя коснулась русых волос дочери, — подумалось ей: «как быстро летит время, того и гляди невестой станет дочка».

— Мам, а что это у нас все как не у людей?

— Это в каком смысле? Чем мы отличаемся?

— Ну, какая-то семья у нас неполная. Вот у моего Олега и отец, и мать, точнее сказать, отчим. А ты все одна, да одна… А если свадьба у нас будет, а ты как мать-одиночка…

Надежда отошла к окну и посмотрела на выросшую сосну, ставшую крепким молодым деревом.

– И что же мне теперь ради твоей свадьбы замуж выходить?

— Да нет, мам, ну это я так, к слову, просто неполная семья смущает некоторых…

Надежда, пожелав дочери спокойной ночи, закрылась в спальне, и тихо, так чтобы не слышала Иринка, заплакала. Когда-то ей хотелось вырастить детей и выйти замуж, пожить для себя.

Но Арсений давно уже не предлагает сойтись, и тянутся их годы, соединяя друг друга встречами, поездками за продуктами и какими-то общими делами. Только просыпаются оба в разных постелях, и завтракают по отдельности, и огороды раздельно, и вообще все раздельно. А хотелось так, чтобы дыхание друг друга слышать.

Выплакавшись, она стала успокаивать себя: «Все же хорошо, давно вместе, хоть и живем по отдельности, и в гости вместе, — его родственники меня тоже приглашают. Да и на кого дом оставишь?» — Надя долго ворочалась и уснула, когда было глубоко за полночь.

Иринка утром уехала, оставив мать в раздумьях. Нет, в этот раз Надежда не собиралась угождать дочери, сходиться с Арсением только ради того, чтобы показать, что она не одиночка.

«Пусть все идет своим чередом, а если позовет Арсений, то не раздумывая соглашусь».

Однажды зимним утром, уже после Иринкиной свадьбы, Надя позвонила Арсению, — ответа не дождалась. Заволновалась, собралась за пять минут и почти пробежала мимо тех семи домов, которые разделяли ее с ним.

Калитка была открыта, дом тоже.

– Что с тобой, Сеня? – увидев, лежащего на диване мужчину, испугалась она.

— Да чего-то прихватило, сам не пойму, что такое, может сердце.

— А на звонки чего не отвечаешь?

— Забыл, наверное, зарядить телефон.

Нездоровый вид Арсения напугал Надежду, и она предложила вызвать врача.

– Не надо, завтра сам поеду в больницу, мне вроде легче.

— Тогда и я с тобой, так надежнее.

— Да куда же я без тебя, — улыбнулся хозяин.

— Вот что, Сеня, может ты мне и откажешь, а я все равно предложу: давай сойдемся. – Надя жестом руки, попросила не отвечать сразу. Знаю, знаю, скажешь, сама не захотела, детей надо было вырастить, отказ приму без обиды.

— И что ты наперед все забегаешь? – Арсений даже занервничал.

– Я же еще ответ не дал, а ты уже отказ ждешь. Вопрос: А как же дом? На кого оставишь?

— А это вместе будем решать, Сеня.

— Ну, тогда все должно быть по-людски: я тебе предлагаю замуж за меня выйти. Не сойтись, а замуж.

Надя смущенно улыбнулась: — Ну, если возьмешь меня с моим иногда подпрыгивающим давлением, — не молоденькая я.

— А ты меня с моим не таким уж крепким сердцем – возьмешь в мужья?

Надежда припала к его плечу: — Согласна прямо сейчас, уж сколько есть, пусть все будет наше.

— Давно бы так, — сказал хозяин дома, — лучше поздно, чем никогда.

Автор: Татьяна Викторова

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

✔Иван да Марья
Жили-были в тридевятом царстве, тридесятом государстве Иван да Марья. На этом сказка и заканчивается. А начинается очень грустная и трогательная история любви, которую даже война не смогла убить.

Иван – сирота, росточком маленький, щупленький. В богатыри на сиротских-то хлебах не вырос, но семь классов сумел закончить. По тем довоенным временам — он был просто профессор со своими семью классами, и взяли его работать в сельсовет счетоводом.

Скажем прямо, профессия негероическая – в конторе сидеть. Девушки тогда все больше за трактористов да за летчиков мечтали замуж выйти.

Вот и Марья никакого внимания на Ивана не обращала. Она видная была, пышная, в теле, с косой до пояса. Красавица. И шансов у Ивана покорить сердце Марьи не было никаких.

За ней все станичные женихи увивались. А Иван только вздыхал. Он и портфель себе купил для солидности, и костюм справил! А все равно Марья на него внимания не обращала. Да и фамилия, как ей тогда казалось, у него была смешная – Пряничников.

Он и под окнами ее ночами дежурил, и ходил за ней, как тень. А она только смеялась. И тогда он совершил поступок! Уж не знаю, как уговорил водителя председателевой кобылы, чтобы тот ему на вечер бедарку одолжил. Но удалось. И вечером подкатил Иван к порогу своей любушки на председателевой бедарке. Все равно, как если бы сейчас парень на белом «Мерседесе» приехал. Но и бедарка не помогла.

А тут беда с Марьей случилось. Не убереглась девка, честь свою девичью порушила. Кумушки зашептались, заволновались: ну-ка, такое событие! А Марье впору топиться. Тогда, до войны, с девичьим позором строго было. Никто бы ее замуж не взял, кому нужна нечестная жена? И тот паршивец, что девку испортил, жениться на ней не захотел. Одно слово – подлец. Кстати, жизнь его все одно наказала за подлость. Жена досталась сварливая, скандальная баба. Запилила мужика, на нет свела. А и не жалко. Нечего девок портить.

И вот в ту пору, когда Марье белый свет не мил был, Иван пришел свататься. Это был его шанс, и он не упустил. Конечно, Марья ухватилась за него, как за соломинку. А куда ей было деваться? Мать грозилась из дому выгнать от позора. Ну и куда б она с дитем?

А тут Иван, все по-честному, зарегистрируемся, говорит, свадьбу справим, у ребенка отец будет. Так и случилось.

На свадьбе Марья сама не своя была, словно бес в девку вселился. То смеется громче всех, то слезы утирает. Гости с опаской – как бы невеста не сбежала или еще какой фортель не выкинула. А Иван… Он был счастлив, он сиял, как новый рубль. Он даже ростом выше стал. Вот что любовь-то с людьми делает.

Отгуляли свадьбу, началась семейная жизнь. В начале июня Марья девочку родила. Иван сам не свой от радости был. Как же! Дочь! И что интересно – девочка – ну просто вылитый Иван. Ну – одно лицо, только маленькое и нежное. Бабы ахали и языками чесали.

А Марья… Что ж Марья, она, конечно благодарна была Ивану, что грех ее прикрыл. Но сердцу-то не прикажешь. Привыкла она к нему, тем более он уж так ее жалел, так любил. Но, как в народе говорят, один любит, а другой позволяет себя любить.

А тут и война. Мужики на фронт подались, а Иван все в конторе сидит, счетами щелкает. Дали ему броню, как ценному работнику, а может, со здоровьем что у него было. Ну, с полгодика он посидел, а потом и говорит Марье: «Не могу с бабами на печи отсиживаться, словно и не мужик я».

А Марья возьми и брякни: Ну, какой ты мужик? Был бы мужиком, разве простил бы мне? Разве подобрал бы меня, порченую?» Совсем баба ума лишилась! Такое сказать!

Ну, Иван так и взвился. Ах, не мужик?! Ладно! Посмотрим! И на другой день ушел на фронт. Бросил свои счеты и подался воевать. Конечно, за то, что дисциплину нарушил, и посадить могли. Только и спасло, что не в тыл убежал, а на фронт.

В станице ничего не утаишь. Стал народ Марью сторониться. Мол, змея неблагодарная, подлюка. Она и вовсе сникла. А от Ивана — ни строчки, ни словечка. Ушел, как в воду канул. Жив ли, нет ли – неизвестно.

Ну, когда район оккупировали, понятно – не до писем было. Марья тогда к родне подалась в Барнаул. А как немца прогнали, опять в станицу вернулась, в родительский дом. Девочка подросла, бойкая такая, славная.

А через год заявился к Марье солдатик раненый. Так, мол, и так, Мария Михайловна, от мужа вашего привет вам принес. Марья так и ахнула: «Где он, да что с ним? Жив ли?» Не знает, куда гостя дорогого усадить.

А надо вам сказать, что к тому времени Марья нахлебалась лиха! По самую маковку. Война, она ведь многим мозги вправила.

Вот и Марья помыкалась по белу свету, всяких людей повидала, и только тогда поняла, какое счастье-то в руках держала и не уберегла. Какую жар-птицу упустила. Ну, так что ж, что не красавец Иван?! Душа у него красивая была, радужная. И вот поди ж ты, теперь, когда осталась одна, она наконец оценила его. Да только где ж его взять?

Собрала Марья на стол, чего в хате было, села. А сердце так и бухает. Боится услышать страшное. А гость уминает за обе щеки картошку с постным маслом, а разговора не начинает. Все вокруг да около. Мол, как в колхозе дела, как отсеялись, много ли на трудодень дают. А о самом главном молчит. Еле дождалась Марья.

А он самокруточку скрутил, закурил и говорит: «Непростой разговор у нас будет. Я ведь, Мария Михайловна, все к вам присматривался, говорить или нет. Мне ведь Иван Тимофеевич строго-настрого наказал сказать, что без вести пропал.

Только из уважения к своему фронтовому другу, отважному разведчику, лучшему разведчику 2-го Украинского фронта, которому лично маршал Конев медаль вручал, я не выполню обещанного ему и скажу правду. Я верю, что, вы, Мария Михайловна, женщина верная и не оставите мужа в беде».

После таких слов у Марьи речь отняло. Молчит, только слезы из глаз бегут, бегут. А солдатик и рассказал, как Ивана ранило, как ослеп он, и сейчас долечивается в госпитале.

— Не хочет он вам обузой быть, — помолчав, добавил солдатик, — гордый он, Иван Тимофеевич.

Словом, проводила Марья фронтового товарища, и поехала искать своего Ивана. Адрес госпиталя товарищ назвал.

Когда Марья в палату вошла, Иван у окна сидел. Как он шаги ее узнал, не понятно. Ведь никто ж ему не сказал, что жена приехала, а он побледнел весь и спрашивает:

-Зачем пришла? Уходи!

Отвернулся к окну, голову опустил, а самого трясет, меленько так.

Помолчала Марья, оглядела всех бойцов, которые в этой палате лежали и говорит:

— Правильно он меня гонит, товарищи раненые. Правильно. Заслужила. Я ведь глупая была, хоть и дите родила, а ничего в жизни не понимала. Ничегошеньки.

А бойцы — попроснулись и те, кто спал, — слушают, дыхание затаив.

Марья вздохнула и молвила:

— Вы простите меня, Иван Тимофеевич, что обидела вас тогда. Слова мои дурные из сердца вырвите, как траву сорную. Что ж поделаешь, если любовь моя к вам не прямой дорогой шла, а извилистой тропочкой кружила. Вы уж зла-то на меня не держите, Иван Тимофеевич!

А у Ивана губы дрожат, хочет прогнать ее, а не может, стыдится слабости своей. Но справился и пробормотал осевшим голосом, чтоб уходила.

А Марья платок с головы стянула, на стульчик села и спокойно так говорит:

— Нет, Иван Тимофеевич, не уйду. Должок за мной числится. Не забыла я, как вы грех мой прикрыли, замуж меня взяли с чужим дитем.

— Не должна ты мне ничего. Прощай.

— Вот и славно! – Марья поднялась со стула, перекрестилась и поклонилась Ивану, — вот и хорошо. Значит, чиста я теперь, и ничего промеж нас нету.

Голос у нее дрогнул, она глубоко вздохнула, помолчала и тихо сказала:
— Ничего, окромя любви. Моей любви к тебе, Ванечка. Сокол ты мой, ясный!

Она подошла к Ивану и несмело погладила его по плечу:

— Родненький мой, куда ж мне без тебя?

В палате установилась мертвая тишина, бойцы замерли. А Марья, уткнувшись лицом в мужнину спину, все гладила и гладила его стриженый затылок, и прохладная ладошка ее белым лебедем порхала над его склоненной головой.

***

Эту историю своих родителей несколько лет назад рассказала мне Лидия Ивановна Садовничая ( в девичестве Пряничникова), младшая, пятая дочь Ивана да Марьи. Я постаралась ничего не напутать и почти ничего не прибавлять от себя.

Нина Роженко

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Месть королевы

Еле сдерживая колотящееся сердце, она приподнялась с подушки, путая сон с явью, и отчаянно боясь, что там, за темным окном снова появится танцующая в лунном свете размытая фигура, знакомое лицо плотно прижмется к стеклу, злорадно кривляясь и торжествуя над ней, Лерой: «Ну что, съела… королева!». Но все было спокойно в уютной спальне с плотными, наглухо задернутыми шторами: мягко светился изящный абажур ночника, на спинке стула валялся шелковый, впопыхах сброшенный пеньюар, рядом мирно сопел муж.

— Господи, полгода прошло, а кошмар этот никак не прекратится. — Нервно закурив, Лера подумала о деньгах, что вбухала на свое лечение. Но разве таблетками излечишь душу, взявшую на себя столь тяжкий грех? Нет, сон больше не придет — одни лишь воспоминания, длиною почти в полжизни. А может, в целую жизнь?

Стройная фигурка в проеме двери их 9 «Б», пышное облако рыжих волос, полыхающее в косых лучах сентябрьского солнца, нахальные, чуть косящие зеленые глаза… Если бы знать, что в образе настороженной девчонки с острыми коленками, тогда, двадцать лет назад, перед нею стоял сам РОК! Если бы знать…

— Знакомьтесь, ребята — это —Зоя, наша новая ученица, — классная вежливо подтолкнула новенькую к парте. — Не обижайте ее, будьте хорошими ребятками!

— Такую крошку обидишь, — загоготал с последней парты недоросль Костик. — Мы ее любить и лелеять будем такую… красивую.

— Нужна мне ваша любовь! — огрызнулась Зоя, независимо плюхаясь на свободное место, а Лера все с возрастающим интересом смотрела на новенькую, решив, что эта штучка о себе весьма высокого мнения.

Что касается мнения о собственной персоне, то с этим у Леры все было в порядке. Если тебе шестнадцать, и у тебя милое личико с фиалковыми глазами, то это здорово. Если к тому же твой папа большой начальник, и у тебя есть все, чего душа пожелает, то это здорово вдвойне! К тому же, характер… Признанный лидер, некоронованная королева государства по имени 9"Б», Лера гордо правила своими подданными, окружив себя пажами, фаворитками и шутами.

Когда зашатался этот «трон», Лера точно и не помнит. Плохо одетая, не имевшая начальственного папы новенькая, вдруг стала входить в большую силу. Все чаще Лера видела ее, что-то оживлено рассказывающую, в плотном кольце хохочущих ребят, а тут еще и слух прошел, что Генку Козловского, с пятого класса как привязанного ходившего за Лерой, видели у известного подъезда…

Надо было срочно что-то предпринимать и Лера, поразмыслив, решила приблизить новенькую. А может, даже и сделать главной фавориткой, если она, конечно, будет того достойна. На одной из перемен, во главе стайки хихикающих подруг, она величественно подошла к Зойкиной парте, небрежно пригласив послушать вечерком музыку. В том, что услышит радостное «да!» Лера не сомневалась, но новенькая молчала, а класс напрягся и затих.

— В холуях никогда не ходила и ходить не сбираюсь, — наконец-то раздался звонкий голосок. И еще более звонкий звук пощечины — это уже не выдержала Лера.

Они сцепились — молча, зло, без объявления войны и, казалось, любые отношения между ними перечеркнуты навсегда. И все же подружились. Может, оттого, что Лера наконец-то увидела в ней равную себе. Или оттого, что с Зойкой действительно было интересно. Унизить ее было невозможно, даже в мелочах. Она никогда не принимала подарков, не обедала в их гостеприимном доме и почти совсем не рассказывала о себе. Лера, правда, знала, что живет она с матерью, которая, по слухам, частенько выпивает, но на этой теме Зойка сразу же поставила табу.

Однако странной была эта дружба, когда во всем стараешься доказать подруге, что ты лучше, умнее, достойнее и в то же время и дня без нее прожить не можешь.

***

В институте их соперничество немного поутихло, вернее, приняло более скрытый, завуалированный характер и Лера, вспоминая былую вражду, даже казнила себя за глупое соперничество. Что делить, когда у каждой вдосталь и поклонников, и любви преподавателей, и уважения в группе? Да и интересы появились иные. Особенно когда пришла любовь, которую она долга и тщательно скрывала.

— Колись, Лерок, — приперла ее как-то к стенке Зойка — Кто он?

И Леру прорвало. Да, морской офицер. Свадьба через три месяца. Родители в шоке, но согласны. И скоро, очень скоро, они с Игорем уедут во Владивосток. Далеко?

—Да все равно, куда, — смеялась Лера, — лишь бы с ним.

—Познакомишь? –игриво спросила Зойка. – Или боишься?

— Вот еще! – Фыркнула Лера.

В тот вечер они долго сидели, мечтали. И Лера с грустью думала, что такой подруги, как Зойка, у нее не будет никогда. И в то же время было радостно, что хоть здесь она — первая!

Свадьба состоялась раньше намеченного срока. Тихая, поспешная. Только невестой на той свадьбе была не Лера, а Зойка. Зойка же и принимала поздравления, идя в скромном белом платье по ступенькам загса. А Лера… Лера с тяжелейшей депрессией лежала в больнице, вялая и безучастная ко всему.

Через год она снова научилась улыбаться, а через три — вышла замуж за хорошего человека. Не то что по горячей любви, но и не без симпатии. И, как выяснилось, не ошиблась. В свои сорок три года она уже давно имела все, что нужно человеку для полного счастья: любящего состоятельного мужа, сына, учившегося за границей, собственную небольшую фирму. Жесткая стальная леди, доверяющая единственному человеку в мире — своем мужу. Остальных Лера или опасалась, или презирала, или они ей были просто не интересны.

О глупой истории молодости Лера почти забыла, не напомни, через столько лет она о себе сама. И началось все с обычной просьбы давнего приятеля взять к себе на работу одну женщину. Мол, одинокая, мыкается, совсем отчаялась. Отказать было неудобно, и в назначенный день претендентка уже робко стучалась в дверь ее кабинета. Но когда Лера подняла на посетительницу глаза, то буквально онемела: перед ней, как и много лет тому назад стояла… Зойка. Но если та, гордая и юная Зойка, тотчас бы ушла, то эта уже немолодая, но все еще с гордыми глазами, униженно продолжала чего-то ждать

Автоматически указав рукой на кресло, Лера успела подумать, что жизнь бывшую подругу изрядно потрепала, хотя красота ее все еще при ней. И остро почувствовала, что та, давняя боль, никуда не ушла — она змеей притаилась на сердце и жалила все эти годы. И надо же, чтобы представился такой случай поквитаться!

Нет, Зойка и впрямь поглупела! Лера взяла себя в руки и холодно кивнула:

— Что ж, Зоя… Павловна, работать вы у нас будете. И никакой фамильярщины — теперь я ваша работадатель и относиться ко мне прошу с должным уважением. И, не удержавшись, все-таки спросила:

— А как там наш Игоречек поживает?

Из сбивчивых объяснений Зойки, она поняла, что та с мужем давным-давно развелась. Детей нет, денег тоже. Решила вот начать все по новой, в родных краях.

***

Бывшая подруга оказалась толковым работником, но не так проста была Лера, чтобы выпустить жертву из своих наманикюренных коготков. С упорством золотоискателя, она выискивала крупицы промахов в ее работе, и с наслаждением отчитывала перед всем коллективом. А потом и вовсе перестала замечать, как не замечают стол или стул. Не заметила и того, как бледнеет подчиненная при одном взгляде на нее, как зло сужаются ее зеленые глаза. И даже не гадала, что игра еще не окончена.

В то утро она ждала звонка мужа, который накануне улетел во Францию. Ждала с особым нетерпением, ведь, прощаясь, он как-то небрежно чмокнул ее в щечку и потупил глаза. И если бы такое случилось в первый раз… Размышляя таким образом, и услышав звонок, она бросилась к своему айфону.

— Все в порядке, Лерок, устроился прекрасно, — бодро рапортовал муж. И Лера успокоилась: мало ли чего дурные мысли лезут в голову.

Второй звонок раздался через минуту. Спросонья Лера даже не успела сообразить, что это Зойка и голос у нее такой же наглый, как в былые времена.

— Ну что, звонил тебе уже? Мне тоже. Кто? Да муженек твой, Константин Аркадьевич.

Чувствуя, как резко заныл висок, Лера растерянно выдохнула в трубку: «Стерва!».

— Да стерва! — Хохотала трубка. — В Париж-то он отчалил, да сначала ко мне заскочил на часок. Зеленые трусы в полосочку, бежевые носочки… Ты, кажется, сама их ему покупала?

— Она долго еще расписывала их роман, и то, как любит Костя ее, Зойку, значит, Лере ничего иного не остается, как гордо удалиться. Ведь он и сам собирался ей все рассказать. Да боялся.

Это был удар ниже пояса — безжалостный, сокрушительный. Мысли путались, лоб покрылся холодной испариной. Отомстить ей за все, гадине! За психушку, в которой провалялась полгода, за предательства, за поруганное счастье, за то, что она, Лера, совсем разучилась плакать и больше никому не доверяет. Двоим им на этой земле не жить.

И, хотя внутри все словно окаменело, изощренный мозг четко разрабатывал план. Ходят слухи, что Зойка любит выпить? Отлично! Живет одна? Прекрасно! Муж вернется через неделю, но к тому времени, она надеялась, все будет кончено. И сделать это нужно самой. Тогда и концы в воду.

В полночь она тихонько выскользнула за дверь. Теперь, главное, сыграть свою РОЛЬ, ничем не вызвав подозрений.

***

Зойка открыла сразу, будто дожидаясь ее.

— Ты… Ты меня бить пришла, — она смахнула со лба прилипшую прядь — Так и я сильная…

— Что ты, Зоя, — Лера спокойно, не дожидаясь приглашения, села в кресло — я поговорить пришла. Не считаешь, что пора? Подруги давние, как-никак… Скажи, за что ты меня так ненавидишь? — -она умело вела свою партию, зная, что самое главное сначала дать врагу спустить пар.

— За что?— Зойка аж задохнулась от негодования. А кто хотел из меня собачку прирученную сделать? Кто шмотки свои вонючие совал, обедами манил? Тоже мне, королева! Думаешь, легко было видеть, как над тобой трясутся и знать, что в этот момент собственная мамаша продает за бутылку твое последнее единственное пальто? Да что ты знала… Или не хотела знать? Для тебя же люди, что грязь под ногами. Думаешь, любила меня? Нет, милочка, ты меня ненавидела за то, что не приручила. И сейчас ненавидишь, хотя — она хохотнула — теперь уже есть за что.

Слушая Зойку, Лера машинально отметила, что, взорвавшись, та немого расслабилась. Значит, один-ноль в ее пользу. Теперь предстояло набрать как можно больше очков.

— Что ж, я была глупой девчонкой. Но, заметь, ты, а не я сбежала с чужим женихом. Но раз мы сегодня так откровенны друг с другом, давай все-таки поставим точку в этой ненависти. Ты можешь удивляться, но зла я на тебя совсем не держу. Наоборот, уважаю. Более того, ты мне оказала огромную услугу. Понимаешь, я встретила человека, которого очень люблю, но не могла сказать об этом Косте. Теперь, когда он с тобой, проблема легко решается. Только ты люби его, ведь он очень хороший. Любишь?

— Люблю, — призналась ошарашенная Зойка. Сначала просто тебе отомстить хотела, а потом … увлеклась.

— Ну и прекрасно. Значит, делить нам нечего, а с имуществом как-нибудь разберемся, — вдохновенно импровизировала Лера, нащупав слабое место в обороне противника. Но Зойка все еще недоверчиво смотрела на гостью.

— Не веришь? На, смотри! — Лера протянула фотографии, на которых она была изображена с молодым красавчиком в самых недвусмысленных позах. Вот его письма, его кольцо… Как видишь, без обману.

Она еще долго убеждала Зойку в своей искренности, каялась и просила у нее за все прощения, зло отмечая про себя как та раскисает и уже с вожделением поглядывает на предусмотрительно выставленную бутылку коньяка.

Остальное было делом техники. Незаметно подсыпав в Зойкин бокал сильное снотворное, Лера подождала, когда та совсем осоловеет. И, убедившись, что газ под чайником на плите не  горит, но конфорка открыта, мягко увлекла ее в спальню. Там, надев перчатки, она аккуратно уложила ничего не соображающую женщину на кровать, и вложила в безвольную руку зажженную сигарету…

На следующий день она как ни в чем ни бывало отправилась на работу и уже в дверях приемной наткнулась на заплаканное лицо секретарши.

— Лерочка Петровна! — рыдала девушка, комкая в руках кружевной грязноватый платочек.

— Горе- то какое! Зоенька… Зоя Павловна погибла. Она выпила и заснула с сигаретой. А чайник на плите забыла. А потом как грохнуло… Все выгорело, подъезд разворотило. Там сейчас милиция, пожарные…

Похороны были роскошные, за счет фирмы. Глядя на окаменевшего, тщетно пытавшегося скрыть свое горе супруга, Лера шла рядом, не ощущая никакой радости. Только сейчас она осознала, что стала убийцей, и не замолить, не убрать этот грех, не простить себя и не простить ту, обугленной деревяшкой лежащую в роскошном закрытом гробу. Мертвая, она и из той жизни будет тревожить ее. И никуда от этого не деться.

***

Три часа ночи… Муж, переставший быть близким человеком, что-то пробормотал и неожиданно тесно прижался к ней. Обрадованная, Лера нежно провела рукой по его измученному лицу и резко отпрянула, как от змеи.

— Зоенька — бормотал муж, улыбаясь во сне, — милая…

Старая-престарая женщина в роскошной кружевной сорочке лежала рядом с успешным мужчиной, когда-то бывшим ее мужем, и боялась заснуть. Ведь стоило ей сомкнуть веки, как вновь настигал жуткий кошмар: рыжие волосы, струящиеся в лунном свете волосы, белые руки, манящие за собой, плотно прижатое к стеклу насмешливо кривящееся лицо торжествующая улыбка: «Ну что, чья взяла? Тоже мне, королева…».

Елена Шумарова

Рейтинг

2.3 из 5 звезд. 3 голосов.

«Быть или не быть?»

…Ойбек вошел в палату. Мать все еще лежала с закрытыми глазами, мертвенно бледная, сильно исхудавшая, к ней тянулись какие-то провода, на правой руке — капельница. Он в последний раз взглянул на нее. Некогда дорогие черты стали для него совершенно чужими.

Здесь, в госпитале Нью-Йорка, его мать находилась уже два месяца, подключенная к аппарату искусственного дыхания. Она была в коме, в которую впала после очередной процедуры. У нее был рак матки. Операция прошла удачно, две химиотерапии тоже, но облучение какими-то лучами почему-то на нее подействовало почти смертельно.

С красными от невысыпания глазами Ойбек пошел в кабинет ее лечащего врача. Надо было подписать медицинские бумаги, где он, как единственный родной человек, должен был решить судьбу своей матери, дав согласие фактически на эвтаназию — отключение от аппарата жизнеобеспечения.

Вот и все. Все закончилось. Он осиротел. Да, ему уже 28 лет, у него жена, ребенок, две сестры, несовершеннолетние. Матери всего 49. Было 49. Выйдя из госпиталя, он поехал в мечеть, чтобы договориться об отпевании ее по мусульманским обычаям.

Сервис здесь был на высоком уровне. Он заплатил сразу за все ритуалы и похороны, на которых никого и не будет, кроме него самого. Это будет завтра. Еще неделю назад он горько плакал от того, что единственное существо, самое близкое и родное, не приходит до сих пор в себя, но он был готов ждать сколько угодно, лишь бы она дышала.

…Решение об отключении пришло к нему неожиданно: в Америку перебрался его дядя с семьёй, старший брат матери, которого он не видел несколько лет. Увидев племянника в удрученном состоянии, Сарвар-ака всполошился.

Вечером дядя и племянник, сидя в узбекской чайхане, отведав ташкентского плова под русскую водку, начали вспоминать счастливые дни у себя на родине.

«Знаешь, почему мать так торопилась увезти тебя сюда, даже не дав тебе пройти магистратуру? Не знаешь… Это только я знаю…

Это из-за Дарины, да-да, Дарины… Ты ведь хотел жениться на ней, на своей разведенной однокласснице, а у нее еще и ребенок. Негоже мальчику из приличной семьи брать женщину с ребенком…»

«Да, Дарину я любил еще со школы. Но она сразу вышла замуж за какого-то офицера, потом быстро развелась, у нее сейчас сын. Я действительно хотел на ней жениться, но она отвергла меня… мама здесь ни причем…»

«Твоя мать всегда ни причем. И когда отбила твоего отца у своей родной сестры с ребенком, потом его бросила, доведя до пьянства.

Она ни причем была, когда увела молодого парня, своего коллегу-переводчика, из семьи, моложе себя на 10 лет, который в безумстве оставил беременную жену, а твоя мать родила ему двоих дочерей, которых он потом даже не признал. Эйфория-то быстро прошла.

Тебе никогда не приходило в голову, почему с ней никто не общается — ни мать, ни отец, ни сестры? А? Не задавался этим вопросом? То-то же, она и тебе мозги запарила. Она это умеет. Наверняка придумала сказку о том, что ее лишили наследства дедушка с бабушкой, из-за чего она на всех ополчилась?

Знаешь, она ведь шантажировала твою Дарину, ходила к ее родителям в махаллю, наговорила всякой ерунды, возведя ее в ранг проститутки. Я сам свидетель… Я ее возил по всем этим «инстанциям». Тоже тогда поверил ей…»

«Моя мама находится сейчас между двумя мирами, а Вы, дядя, гнусно оговариваете ее. Прошу Вас, не смейте ее трогать.»

«У нее все по расчету. Твоя жена — дочь богатых людей, приданое большое, ты ни в чем не нуждаешься. Она долго тут искала тебе невесту. Слава богу, все получилось. И грин-карту она выиграла, потом и тебя здесь женила, чтоб уже ты остался с ней без проблем.

Вот и славненько, но твоя мать — курва, всегда была такой, строит из себя святошу, но она многим поломала жизни и судьбы, тебе тоже, дорогой племянничек. У нее ко всему спортивный интерес — добиться того, что хочет ее душа. Вернее, тело…»

Дядя был уже «прилично» пьян. Трезвый он был всегда тихоней и молчуном. От слов дяди Ойбек протрезвел быстро. В груди появилась ноющая боль. Он вспомнил о Дарине, его первой и, наверное, единственной, любви.

….Она появилась у них в 9-м классе. Внешность у нее была обычная, она скромно одевалась, училась, правда, на «отлично». Сочинения писала лучше всех. Но она была неприступна. Не курила, не материлась, ни с кем не встречалась.

Как-то на физкультуре ее попытался облапать Руслан. Через три секунды он лежал на лопатках, а Дарина победоносно держала его под своей правой ногой.

Все были потрясены. Руслан был сыном какого-то министра, и его все шугались. С того дня стали шугаться Дарину. У нее был черный пояс каратэ. После уроков Ойбек подошел к ней и высказал свое восхищение таким поступком.

Дарина смущенно улыбнулась, и тут Ойбек понял, что в эту минуту он влюбился! Каждое утро он ждал ее у ворот школы, а после занятий провожал ее домой. Мальчишки завидовали ему, ведь теперь все они боялись подходить к спортсменке. Окончив лицей, они оба поступили в институты. Только Ойбек в Самаркандский мединститут, а Дарина здесь, в столице, в ФармИ.

Он был потрясен, когда узнал, что она вышла неожиданно замуж за какого-то офицера уже на 1-м курсе. Сильно страдал и поделился своим несчастьем только с мамой. Она, как будто, поняла его, посочувствовала, успокоила.

На пятилетие окончания школы выпускники собрались в ресторане недалеко от их лицея. Он даже не ожидал, что Дарина придет туда, ведь был уверен, что она не в Ташкенте. Надо же, как она похорошела…

«Я рад тебя видеть… Можно с тобой потанцевать? Я приглашаю. Муж, думаю, не увидит, поэтому и не будет ревновать…»

Взяв любимую за талию, Ойбек закружил ее в вихре вальса. Он с обожанием и трепетом смотрел на Дарину и совершенно не хотел, чтобы музыка кончалась. Он заплатил певице и заказал ей Тони Брэкстон, любимую певицу Дарины. Снова и снова он вел девушку в ритме танца, прижимая ее к сердцу.

«Почему ты так рано вышла замуж? Неужели ты не видела, что я люблю тебя?»

«Это можно теперь исправить. Я развелась. Но у меня есть чудный сын. Готовый уже…» — заливисто рассмеялась девушка.

Ойбек не верил своему счастью. «Я отвезу тебя домой. Ты ведь живешь с родителями?»

«Я за рулем. Живу отдельно, с сыном. Давай обменяемся телефонами… Мне пора. Сын без меня не ложится. Мне надо его забрать у родителей». Ойбек проводил ее до машины. Сердце готово было выскочить из груди. Какая разница, разведенная, не разведенная, главное — любимая!

Дома он поделился своей радостью с матерью. Она задумчиво улыбнулась и просто сказала — «Время покажет…» Уже рано утром он позвонил однокласснице. Заспанная, она и не поняла, кто ее беспокоит. Воскресенье все-таки…

«Дарина, я тут подумал… давай сходим в зоопарк с твоим сыном, я подъеду к обеду. Уже через неделю мне уезжать в Самарканд, последний курс все-таки… Думаю, ординатуру буду проходить здесь, напрошусь. Хочу быть рядом с тобой, теперь я тебя ни за что не отпущу…»

День прошел замечательно. После зоопарка они втроем пошли в парк, где трехлетний Даврон весело смеялся на всех аттракционах.

«Я понравился твоему сыну, думаю, он назовет меня «папой». Ты только дождись меня. Я буду приезжать каждую неделю…»

Странно, как только он вернулся в Самарканд, он ни разу не смог дозвониться до Дарины. Ни по городскому, ни по сотке…

Через неделю Дарина написала ему сообщение — «Убедительно прошу не беспокоить меня. Я не испытываю к тебе никаких чувств. Приехал мой муж, мы сошлись…»

Это был удар ниже пояса. Как так? Ведь она сказала, что ее муж даже не видел ребенка, она ушла беременной? Как можно было его простить?

Он снова и снова вспоминал это сообщение, после которого он не рискнул к ней приехать. Страдал он молча, и только мать разделяла его печаль. А тут Сарвар-ака рассказывает о матери чудовищные вещи.

Конечно, он пьян в стельку. Вон уже и захрапел прямо за столиком.

Интересно, Дарина спит или нет? Он помнил все ее телефоны наизусть, хоть и удалил их когда-то.

«Дарина, извини меня, это я, Ойбек… Решился тебе позвонить. Дарина, не бросай трубку. Хочу просто у тебя узнать кое-что… Честно признайся, ты сошлась с мужем? Почему вдруг это произошло? Меня все это мучает уже 6 лет. Я женился, у меня недавно родилась дочь, но мне так хочется все узнать, чтобы принять верное решение…»

«Ты пьян? А по-моему, ты изрядно выпил… Что тебе уже даст эта правда?! Лучше спроси об этом у своей мамаши. Она у тебя величайший режиссер. Она не говорила тебе, что приходила к моим родителям, ко мне, с абсурдным требованием оставить тебя в покое?

Что она шантажировала меня в кабинете у моего заведующего, когда я только устроилась на работу? Я поняла, что такая женщина все равно не даст мне жить с тобой. Она мне сказала, что у тебя есть достойная пара, а я бракованная баба с ребенком. Прости меня, прошло время, но ее голос до сих пор звучит у меня в ушах. Бедный мой отец! Она его довела до инфаркта…

Поэтому я была вынуждена написать тебе сообщение, чтобы отвести от твоей матери все подозрения. Как она и просила. Вернее, требовала. Я до сих пор не замужем. И уже не хочу. У меня свекровь была точно такой же. Считала, что я не ровня ее сыночку, который убивался за мной с 14 лет, а бросил меня беременную из-за истерик своей мамаши. Прости меня за эмоции и передавай моей несостоявшейся свекрови большой привет…»

Ойбек был раздавлен. Мама, его нежная, любящая мама, была совершенно другим человеком? Он сомневался в рассказе дяди, но Дарине он верил безоговорочно. Она не умела врать, слишком честная и прямолинейная.

… Надо жить. У него на руках две сестры-близняшки, отца которых он не видел ни разу в жизни, ведь мать жила отдельно от своих родителей, а он рос у них с самого раннего детства, встречаясь с матерью лишь по воскресеньям. И только после школы переехал к ней, но тут же уехал в Самарканд поступать. Своего отца он не помнил, тот спился и умер, когда ему было пять лет, со слов матери.

Неужели все это правда? Верить не хотелось.

Вызвав такси, он через полчаса был дома. Дочка уже спала, сестры тоже. Жена сидела за компьютером. Увидев его, она по-узбекски спросила: «Что-то произошло, Вы чем-то расстроены? Вам звонили из госпиталя?»

«Все нормально. У мамы все по-прежнему. Просто я устал от этого напряжения. С дядей немного выпили. Иди, ложись спать…»

Он смотрел на жену и думал — на ее месте могла быть Дарина, перед которой ему теперь было очень стыдно. Жену он не смог полюбить, хотя относился к ней хорошо.

Это был выбор его матери, с мнением которой он до сих пор считается. Считался…. А почему? Ведь его воспитали ее родители, он редко виделся с ней, но ее влияние было на него огромным.

Он даже не знал, что фактически является кровным по отцу своему двоюродному брату, с которым он вырос и которого бросил их общий отец. Значит, тот был усыновлен своим отчимом, поэтому и фамилии у них разные. Надо же, какая у него мать… Такою он ее не знал, и уже не хотел знать правду… слишком циничную.

…Который час? В Ташкенте полдень… «Бувижон (бабуля), ассалому алейкум, это я Ойбек… С мамой все по-прежнему… Я у Вас хотел что-то уточнить… Можно? Я хочу, чтобы Вы мне рассказали все про мою маму…

Вчера Сарвар-ака про нее наговорил столько нелицеприятных вещей, что я теперь не могу успокоиться…» Он начал пересказывать диалог с дядей. На том конце провода молчали.

«Бувижон, только одно слово… это правда? Да или нет?» Трубку просто положили. Молчание бабушки было красноречивее всяких слов.

Неделя прошла в мучительных сомнениях. Ему не с кем было даже посоветоваться. Здесь у него не было ни друзей, ни близких родственников. Тесть с тещей не в счет. На работе, в клинике, где он работал, его не поймут: менталитет совершенно другой. Отключать… не отключать…

Быть или не быть? Вечный вопрос… Он набрал Дарину.

«Мне не с кем посоветоваться…» Вот уже целый час он разговаривал с ней по телефону. Хорошо, что его жена не понимает русского языка, она же родилась здесь, не на своей исторической родине.

«Прости, Ойбек, я тебе не советчик… Это же твоя мама, выбор только за тобой… Я же не знаю прогнозов… Если есть хоть один шанс из тысячи, его надо ей дать…»

Он не сомневался в таком ответе. Дарина всегда была не по годам мудра. Но свой выбор он уже сделал, о нем он пока никому говорить не будет. Пусть все остаются в неведении. Как и он… до сегодняшнего дня. Ведь он столько лет прожил так, в розовых очках, которые слишком поздно спали с его глаз.

Р.S. Мне пришлось заниматься наследственным делом этого парня. В Ташкенте оставалась квартира, из-за которой он прилетал сюда. Ойбек с горечью поведал мне эту историю, которую я вам рассказала, убрав ещё бОльшие подробности из жизни этой несчастной женщины.

 Хикоят Кадырова

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.