Блаженные
Татьяна Петровна присела на скамеечку возле дома. С тех пор, как она вышла на пенсию, появилось время для прогулок. Вообще, появилось огромное количество времени, которое казалось лишним.
Раньше всё время занимала работа и Татьяна радовалась наступающим выходным, когда можно поспать подольше, неспешно позавтракать, переделать домашние дела, встретиться с подругами.
Дети давно выросли и разлетелись из дома. Дочка с мужем уехали в Америку, сын с семьёй жил в Германии. С мужем Таня развелась ещё, когда дети были маленькими.
Она выскочила замуж рано, сразу после школы, за своего одноклассника. Сразу пошли дети, сначала дочь, а через год сын.
Молодой муж не вынес тягот быта и начал выпивать. Сначала понемногу, чтобы жизнь казалась веселее, а потом запоями. Когда муж начал продавать детские игрушки, чтобы хватило на водку, Татьяна указала ему на дверь. Детям тогда было 4 и 5 лет…
Было очень трудно, но Таня выкарабкалась, встала на ноги, вырастила хороших детей. Татьяна, вообще, была женщиной сильной, решительной и самостоятельной.
Замуж она так больше и не вышла, хотя и было у неё несколько серьёзных романов. И вот, теперь, перестав ходить на работу, Татьяна Петровна почувствовала себя по-настоящему одинокой, никому не нужной…
Дети её не забывали, присылали ей деньги, посылки с подарками, боялись, что она будет нуждаться — на пенсию то не очень проживёшь, а она женщина ещё достаточно молодая — ей одеться модно хочется и сходить куда- нибудь. А приезжали редко — один-два раза в год…
Подруги Танины тоже не часто баловали её своим вниманием. У всех дети, внуки, многие ещё работают.
Первый месяц после ухода с работы, Таня наслаждалась свободой, чувствовала себя в отпуске, съездила в Турцию, привела дом в порядок, навестила всех, кого собиралась и не могла увидеть долгое время. Когда все дела были завершены, ей захотелось на работу, но…
У неё было ощущение, что она куда-то бежала, а потом, вдруг, остановилась и не знает, куда бежать дальше… Если раньше она наслаждалась тишиной в квартире, возможностью спать, сколько хочется, тем, что не надо спешить, то теперь появился беспричинный страх и началась бессонница. Так не могло продолжаться и Таня решила предпринять решительные действия.
Во- первых, чёткий распорядок дня — подъём, прогулка и так далее. Во-вторых, нужно записаться на курсы вязания и на курсы изготовления керамики, благо, она не стеснена в средствах.
И в-третьих, нужно о ком-то заботиться. Татьяна подумывала о том, чтобы завести собачку, всё какой-то смысл в жизни — встать утром, погулять, покормить…
К сожалению, у Татьяны Петровны была сильная аллергия на собак, так-что она пока ограничилась рыбками. Остальное старалась выполнять.
Вот и сейчас, она гуляла целый час и, вернувшись к дому совершенно обессиленной и присела на лавочку рядом со знакомой бабулей, решив перекинуться с ней парой слов, перед тем, как идти домой, в пустую квартиру…
Бабе Нюре было около восьмидесяти лет, но она была в здравом уме и памяти её можно было позавидовать. Как только Татьяна подсела к ней на лавочку, бабулька начала жаловаться на жизнь, на детей, на маленькую пенсию и, вообще на всё на свете. Тане вовсе не хотелось слушать чужие жалобы и она приготовилась раскланяться, придумав достойный повод.
Тут к лавочке подошёл мужчина лет сорока ,с длинными, не по моде, кудрявыми волосами, бедно, но чисто одетый.
У него было удивительное лицо — немного детское, трогательно беззащитное, и в то же время, во его взгляде читался страх и неуверенность, как у бездомной собаки, которая не знает, то ли ей дадут лакомый кусочек, а то ли камнем запустят …
Мужчина помялся немного, потом поздоровался неуверенно — Здрассти! Можно я Вас обниму, баба Нюра!?
— Иди отсюдова, Гошка! Чего к людЯм с глупостями пристаёшь? Иди, иди, не мешай! Гоша сгорбился, лицо его приняло выражение обиженного ребёнка, он шмыгнул носом и поплёлся прочь…
— Баба Нюра, это кто?
— Ты что, никогда его не видела? Вроде давно здесь живёшь..
— Так я на работу, с работы…
— Да… Он рано не ходит и поздно боится… Сосед это мой, на одной площадке живём. У него однокомнатная.
— А что он спросил, про «обнять»?
— Дак, он юродивый, дурачок… Кто знает, какая дурь ему в голову лезет. да ты не бойся, он смирный, безобидный совсем.
Я его его ещё маленьким помню — такой хорошенький был, просто ангелочек! Глазки голубые, невинные, волосики светлые, кудрявые, вежливый ласковый.
Пока в садик ходил, всё ничего было, а как в школу пошёл, тут и обнаружилось, что дурак. Не мог учиться совсем, буквы запомнит, вместе не может сложить…
Отправили его в специальную школу, для придурков, значит. Отец его, как понял, что дитё неполноценное получилось, так Светку с мальцом и бросил. Светка одна его поднимала, любила очень, баловала бестолкового переживала очень за него, высохла вся… Года два уж, как померла…
Гошка один живёт. Пенсию по инвалидности получает. Только не очень то на неё разгонишься — на коммунальные едва хватает. Жалеем мы его…
Людка из 8 квартиры, когда-никогда тарелку супа нальёт, а у неё своих четверо спиногрызов. Баба Тоня с первого этажа, тоже то овощей, ягод с огорода привезёт, то у сына ненужную одежду возьмёт, да Гошке отдаст. У них с сыном ейным размер одинаковый.
А Гоша, он уважительный, добрый, если поднять что-то поднести, принести, то завсегда пожалуйста. Подрабатывает иногда в магазине, разгружает, погружает, подметает. Они ему денег немножко дают и продуктов. Конфеты он любит, леденцы и колбасу докторскую…
А чего обниматься лезет — не знаю… заскок, наверно, с тех пор, как мать померла. Он раньше ко всем лез, без разбору — и к бабам, и к мужикам, потом, ему один парень в нос ударил, чтоб не лез, сильно, кровь шла. С тех пор только к женщинам, да и то спрашивает разрешения. Ты, Татьяна, его не бойся, прогони и всё!
— Спасибо, баба Нюра! Мне пора!
Через несколько дней, Татьяна Петровна встретила Гошу около продуктового магазина. Он, видимо, шёл с работы, поскольку в одной руке у него был пластиковый мешок со снедью, а в другой — леденец на палочке. Гоша подошёл и улыбнулся Татьяне, как старой знакомой.
-Здрассти! А можно, я Вас обниму? Неожиданно для себя самой Таня ответила — Да, Гоша, конечно можно! Он подошёл вплотную и неуклюже(руки то у него были заняты)обнял её, прижался, положил голову на плечо и постоял так минуты две. От него пахло точно так, как когда то пахло от её детей — земляничным мылом, молоком и леденцами…
Потом, он отстранился, отошёл на шаг, заглянул ей в глаза
— Каждому ведь нужно, чтобы его обнимали… Хотя бы раз в день… Вам ведь тоже нужно… Правда? И мне нужно. Очень-очень нужно… Гоша отвернулся и пошёл своей дорогой.
Сердце Татьяны Петровны упало и разбилось об асфальт. Что он сейчас сказал, этот взрослый мальчик? Да-да… Он сказал именно то, в чём Татьяна никогда себе не признавалась…
С того дня, Татьяна Петровна стала поджидать Гошу, чтобы обнять его или, наоборот, чтобы он её обнял, «хотя бы раз в день»
… Иногда они разговаривали или просто сидели на лавочке рядом и молчали. Таня думала о том, что ей давно не было так хорошо на душе. Просто потому, что рядом сидит человек и ему хорошо, оттого , что она сидит рядом…
Таня баловала Гошу — угощала его мороженым и конфетами. Он запомнил её имя, окликал её на улице, иногда ждал у парадной. Однажды, Гоша не появился…
Татьяна заволновалась, вдруг что-то случилось, он же безответный, его кто хочешь обидеть может. Она побежала в его парадную, поднялась на его этаж и увидела, что дверь квартиры приоткрыта…
Воздух сразу куда то пропал из лёгких…
— Гоша! Гошенька! Что с тобой?! Гоша лежал в постели бледный, в одежде и закутанный в одеяло. Его знобило. Таня приложила губы к его раскалённому лбу. Гоша заулыбался ей потрескавшимися губами.
— Ну что ж ты, Гошенька? Не бойся, я тебя вылечу — выхожу, будешь как новенький. Таня побежала домой, потом в аптеку и принялась ухаживать за больным, она проводила у него почти всё время, даже ночью спала в кресле.
Через два дня Гоша пошёл на поправку, температура спала и появилась слабость. Татьяна поила его соками, кормила куриным бульоном и читала ему детские книжки, добытые дома на антресолях.
Когда он спал, она доставала спицы, нитки и упорно пыталась постичь науку вязания. Она была счастлива, абсолютно счастлива тем, что была нужна. К концу недели, Гоша начал потихоньку бродить по квартире. Таня смотрела на него и умилялась и, вдруг, сказала
— Гошенька, а давай вместе жить будем! У меня и комната лишняя есть для тебя, с кроватью! Давай, а? Хочешь!
— А можно, я буду звать тебя — мама Таня? Ты же мне как мама будешь, правда? По лицу Татьяны Петровны текли слёзы…
В тот же вечер, она собрала нехитрые Гошины пожитки и они, потихонечку (Гоша был ещё слаб) пошли в соседний подъезд, к ней домой.
Пару дней обустраивались, вещи перекладывали, передвигали мебель, чтоб удобнее было. Сходили вместе в магазин, купили Гоше мягкий, тёплый спортивный костюм, тапки в виде щенков (очень они Гошке понравились)и всякие прочие необходимые мелочи.
Гоша нагрузил на себя все покупки, не давая Татьяне Петровне нести ничего, кроме дамской сумочки. — Я теперь всё тяжёлое носить буду, и дом убирать, и, вообще, всё!
— Ну что ты, Гошенька, я сама справлюсь!
— Я теперь — мужчина в доме! Таня держала его за руку и тихо улыбалась. Надо же, «мужчина в доме»…
Окрестные бабульки и прочие сплетницы, сразу после переезда Гоши, начали передавать друг другу различные версии произошедшего — от «завела себе молодого любовника» до «облапошила дурачка, теперь его квартирку продаст, а самого в интернат спихнёт». Таня не обращала внимания — погудят, поплюются ядом и успокоятся.
Тане очень нравилось жить вместе с Гошей. Он был очень чистоплотным и аккуратным, во всём старался помочь, хотел делать всё вместе и огорчался, когда она оставляла его одного дома.
По утрам они гуляли и даже немного бегали в парке. На обратном пути заходили в магазин за продуктами, завтракали, Таня уходила на курсы, а Гоша наводил порядок. Гоша перестал ходить один на улицу и обнимать прохожих. Теперь у него было кого обнять…
В тот день шёл дождь. На прогулку они не пошли. Решили устроить себе на завтрак, что-нибудь особенное. Татьяна стала выкладывать продукты и увидела, что хлеб заплесневел…
— Гошенька! У нас хлеба нет… Я сейчас быстренько сбегаю. Подождёшь меня? вместе кушать будем!
— Конечно! Только приходи скорее, мама Таня!
— Я очень быстро! Татьяна набросила плащ, взяла зонтик и побежала в ближайший магазин, перепрыгивая через лужи. В магазине, как раз разгружали машину из пекарни. Запах стоял умопомрачительный…
Таня могла взять вчерашний хлеб, но решила подождать свежего и прикупить ещё сдобных булочек, чтобы скрасить серый дождливый день.
Минут через двадцать, она вошла в свой двор, осторожно пряча под зонтиком котомку с булочками. На улице, под козырьком парадной стоял Гошка. Он тоже увидел её и рванул прямо в собачьих тапках, по лужам, под дождь, навстречу маме Тане.
— Гоша, куда ты? простудишься опять!
— Я испугался, думал ты совсем… Он обнял её с разбега, сшиб зонтик в лужу и не отпускал несколько минут. Холодные капли текли Тане за шиворот, но она смеялась. Потом и Гоша засмеялся. они так и вошли в подъезд обнявшись и смеясь. В тот момент мимо проходила баба Нюра. Она посмотрела на них с неодобрением т бросила вслед
— Блаженные…
Дома, переодевшись в сухое и позавтракав по-королевски, они сели смотреть любимый Гошин мультик «Трое из Простоквашино.»
Татьяна сидела на диване, Гоша устроился рядом, свернувшись калачиком и положив голову ей на колени. Он сосал леденец на палочке, а Татьяна всё крутила в голове слово, брошенное им вслед бабой Нюрой — «блаженные»…
Блаженные, блажь, блажить, блаженство… Да-да!!! БЛАЖЕНСТВО! Это же самое настоящее блаженство!!!
