Тимошка. Автор: Татьяна Фатеева
Тимошка
Никто не ждал Тимошку в этом мире. Но он пришёл. Заявил о себе громким криком, требованием еды, внимания, ухода… А мама — мама попросту смоталась, едва прошло два дня после родов. Убежала, если можно так сказать, еле шатаясь, скрылась в неизвестном направлении. Нисколечко не чувствуя привязанности к маленькому комочку и не желая брать на себя ответственность за его жизнь. Конечно, ее найдут, попытаются вернуть, будут уговаривать забрать сына… Бесполезно. Ей всего девятнадцать. Единственный близкий человек — бабушка. Но она умерла год назад. Потом был парень, который много обещал, но бросил. Все её бросили.Мама и папа — в детстве, погибли глупо: перевернулись в машине. Папа детдомовский, а у мамы были сестрички, но они уже давно живут в Италии вместе со своим отцом, ее дедушкой. А бабушка… Бабушка любила свою девочку, но вот — бросила.
С дедушкой и тетками связи не было.Какая- то нелепая история, где много обид, злости, какого-то дележа, поначалу была неинтересна, а потом, когда бабуле стало и вовсе худо — она попала в больницу — стало как-то не до историй. А сейчас и она бросила своего кроху. В этом году должна была закончить техникум. Одноклассники пишут дипломную работу, а она… Ну, ничего, ничего. Одна как- нибудь, но только- одна. А ребенок, ребенок — это тяжело. А ей и так тяжело, как они все этого не понимают. Она ведь совсем одна. Приходят, что- то говорят, а кто они, зачем — неизвестно, да и ну их… Вот, сил немножко прибавится, и нужно будет как-то жить дальше.
А Тимошке нужно не потом. Ему сейчас, вот прямо сейчас! Прислониться щекой к маминой груди, покушать материнского молока, почувствовать биение сердца…
Нету, нету материнского тепла, очень страшно и одиноко. Берут на руки, руки всё время разные, чужие. Кормят, но это не мамино молоко, все время болит и крутит маленький животик. Сон тревожный, ведь даже сквозь свой неспокойный сон малыш бы узнал мамин голос. Но голоса все чужие.
Но Тимошка умел ждать. И ещё хотеть. И он представлял себя в маминых руках, окутанным теплом и заботой. Он ждал. Он молился своим младенческим богам. Своими мыслями, своими ощущениями. И, может быть, даже сопением своего крохотного носика.
Главврач роддома, милая женщина с добрым сердцем, и стала таким младенческим богом. Она никак не могла смириться с тем, что такой милый крошечный ангелочек остался без мамы. Но и другой мамы младенцу не желала. Только родную. Она воспользовалась всеми своими связями, но нашла-таки за далёкой границей дедушку мамы и прадедушку Тимошки, даже связалась с ним. Долго, очень долго беседовали два человека по видеосвязи.
Приехали. Нет, не дедушка. Приехали мамины сестрички. Обе. Нашли Тимошкину маму. Той было очень плохо. Нестерпимо болела и горела грудь. Молоко сцеживалось — иначе ну очень больно. Юная мамочка долго не могла понять, что вообще происходит. Но как-то сама по себе вдруг появилась кроватка, комод наполнился крошечной одеждой… А ещё с ней разговаривали, её кормили. Гмм, паста… макароны и макароны. Паста почему-то. Не важно. Важно — что уже и не одна. Важно, что есть кто-то, кто спросил: ты, вообще, как? Ты ела, ты пила? Может, поспишь?
А потом все вместе поехали в больницу. Две галдящие тетки и она, притихшая мамочка. Ей дали халат и подвели к маленькому человеку. Тот внимательно смотрел своими глазёнками, морщил носик
и корчил рожицы. Узнала. Конечно же, узнала. На руки взяла. Всё. Свершилось. Больше не отпустит. Она не одна. Она с двумя громкими тётками. С заграничным дедушкой. И с Тимошкой.
Вы думаете, это рассказ о мальчике Тимошке, или его маме, молодой и глупой? Да нет же, нет. Это рассказ о младенческом боге, о главвраче. О милой, неравнодушной женщине, которая выполняет свои профессиональные обязанности и ещё чуть- чуть больше. И это » чуть-чуть больше» становится счастьем для маленького человечка. А мы, мы делаем ещё чуть-чуть?
Татьяна Фатеева
Фаина Ипатьевна Вахрева: как работница «Уралмаша» стала первой леди Тайваня
Фаина Ипатьевна: как работница «Уралмаша» стала первой леди Тайваня
Молодой начальник Фаечке понравился: таких, как он, девушке раньше встречать не доводилось. Да и где бы? Училище, потом завод, общежитие — жизнь складывалась не то, чтобы плохо, скорее «как у всех», но все равно хотелось большего. А тут москвич — образованный, вежливый, не чета заводским ребятам. Да и слухи о нем ходят…интересные. Кому, как не ей, Фаине, одно из первых красавиц «Уралмаша» достанется такой жених?
Фаина Ипатьевна Вахрева родилась в 1916 году. О ее детстве известно мало, расходится даже информация о месте рождения: согласно одним источникам, девочка появилась на свет где-то под Оршей, согласно другим — под Ярославлем. Так или иначе, во время Первой мировой войны родители Фаи перебрались в Екатеринбург (позже переименованный в Свердловск).
Еще подростком Фаина осталась без родителей и заботы о ней легли на старшую сестру, Анну. Та делала все, то могла: вместе они жили в общежитии, Фая окончила школу фабрично-заводского обучения и устроилась работать на завод «Уралмаш». Красавица, активистка-комсомолка — девушка привлекала к себе внимание. Неудивительно, что и приезжий москвич, ставший редактором заводской газеты, тоже подпал под ее обаяние.
Москвича, оказавшегося в 1932 году в Свердловске, звали простым именем — Николай Владимирович Елизаров. Однако немногие верили в то, что именно так назвали его родители. Дело в том, что Николай Владимирович был китайцем.
У Цзинго — таково было имя, данное мальчику при рождении — была поистине удивительная судьба. Он появился на свет в 1910 году в провинции Чжэцзян в семье революционера Чан Кайши. И пока отец его вел борьбу за власть, был отослан на учебу в СССР. Пятнадцатилетнего мальчика взяла под свое крыло сестра Ленина, Анна Елизарова-Ульянова. Его уважение к ней наверняка было велико, потому что в Союзе он предпочел зваться ее фамилией, взяв отчество в честь самого Владимира Ильича.
Вступив в комсомол и получив образование, Николай Елизаров работал на заводе «Динамо», потом участвовал в коллективизации, и, наконец, был отправлен в закрытый город Свердловск. По одной из версий, это стало своего рода ссылкой: отношения между Иосифом Сталиным и Чан Кайши к тому времени совершенно испортились, и единственный законный сын противника находился на положении неофициального заложника. Вот так сложные политические игры привели к знаменательной встрече: Николай Елизаров познакомился с Фаей Вахревой.
Вероятно, со стороны девушки расчета было больше, чем любви. Слухи гласили, что ей приходилось выбирать между двумя кавалерами: неким передовиком производства и Елизаровым. Выбор осложнялся тем, что она оказалось в положении. Опасаясь, что зачатое дитя может быть не от Николая, и роды положат конец их отношениям, Фая предпочла избавиться от пришедшейся не ко времени беременности. Впрочем, возможно, это лишь клевета завистников.
Наконец, в марте 1935 года пара поженилась, а в декабре они уже праздновали рождение первого сына. На следующий год семья пополнилась и дочерью. А в феврале 1937 года случилось событие, грозившее стать началом конца: за принципиальные ошибки в газете, которой руководил Елизаров, его сняли с должности. Дальше мог бы последовать арест… но не последовал: в марте 1937 года семья Елизаровых исчезла из Свердловска. Позже будет выдвинуто предположение, что их обменяют на пойманного в Шанхае советского разведчика, но правда так и останется в тени.
Как бы то ни было, но в апреле того же 1937 года они объявятся уже в Китае под покровительством Чан Кайши, чье могущество будет только расти: в 1950 году он станет президентом Китайской Республики.
Высокопоставленный родственник поначалу отнесся к советской невестке прохладно: все-таки избранница сына — иностранка. Однако вскоре сменил гнев на милость: Фаина, получившая имя Фанлян, проявила себя очень достойно. Она не вмешивалась в рабочие дела мужа, занималась детьми и домом, изучала язык и обычаи новой страны. К началу 1940-х годов привязанность свекра к Фанлян и внукам оказалась настолько велика, что, когда его сын завязал роман на стороне и обзавелся двумя детьми-близнецами, Чан Кайши приказал ему оборвать эти отношения, а женщины, «влезшей в семью», не стало «при загадочных обстоятельствах».
Карьера Николая Елизарова — Цзян Цзинго — шла в гору, и в 1978 году он стал президентом Тайваня. Все это время надежный тыл ему обеспечивала супруга, ставшая «традиционной китайской женой». Фаина — Фанлян — подарила ему еще двоих сыновей, и позже, будучи первой леди, так и продолжала держаться вдали от политики. Лишь по мере необходимости она появлялась на приемах, оставаясь почти незаметной для внешнего мира.
Цзян Цзинго не стало в 1988 году, и Фаина пережила его почти на 16 лет. Она не вернулась в СССР, предпочтя скромную жизнь в Тайбэе. В своем государстве эта пара оставила о себе добрую память.
Дорога домой. Автор: Рассеянный Хореограф
Дорога домой
Галина и Дмитрий возвращались в город. Они ездили смотреть дом, который хотели купить. Судьба их свела в том возрасте, когда дети уже выросли, когда подрастали внуки. Оба были одиноки, обоим хотелось своего пространства, своего общего жилья.
Но в покупке именно этого дома Галина ещё сомневалась — уж очень эта деревня далеко. Хотя дом добротный и хозяин не завышал цену. И вот её дорожные раздумья прервал голос Дмитрия:
— Смотри, смотри! Опять эта собака.
Навстречу по правой стороне дороги, действительно, прихрамывая, бежал пёс. Тот самый, на которого они обратили внимание ещё утром, обогнав его, когда ехали в деревню. Прошло часов шесть. Пес за это время пробежал десятки километров. Он был достаточно большой, грязный, серой масти, с висячими ушами и грустными глазами.
Дмитрий затормозил, вышел из машины и свистнул. Пес остановился и оглянулся, но с места не тронулся.
— Достань бутерброды, Галь!
Галина полезла в пакеты и достала оставшиеся бутерброды в фольге. Дмитрий позвал собаку, поманил едой. Пес, немного подумав, пошел навстречу. Благодарно посмотрел на Дмитрия и медленно начал есть. Галина тоже с жалостью смотрела на собаку.
— Это куда ж он бежит весь день? Утром перегнали и сейчас вот.
— Дольше. Посмотри, какой грязный и худой. Наверное, не первый день идёт.
— Слушай, а может возьмём себе в дом? Там и конура есть, — предложила Галина.
— Да мы ещё и не решили берём дом-то или нет…а сейчас его куда? В квартиру?
— Ну можно и к Люде — сестре пока, во двор. Я договорюсь.
Дмитрий помолчал, подумал, осмотрел ещё раз собаку.
— Хороший, вроде, пёс. Подкормить только. Ну, давай!
Галина и Дмитрий сошлись на том, что пёс поедет с ними. Но мнение пса с их мнением не совпало. Он доел бутерброды, посмотрел на пожилую пару и отправился в том же направлении, что и шёл. Дмитрий его догонял, брал за холку, пытался уговорить, но пёс вел себя, как упрямый ослик: он молча стоял и не двигался с места, упрямо глядя исподлобья. К машине идти не хотел.
Так они и расстались. Машина и пёс отправились в разных направлениях.
Пёс грустно посмотрел вслед уходящей машине и заковылял дальше. Он не сомневался, что принял правильное решение.
У пса была цель — он возвращался к хозяину, по которому очень скучал. Хозяина звали Григорий, и был пёс с ним с самого детства. Сначала с ним и его женой, а потом только с ним, когда жены почему-то не стало.
Но прошлой осенью его посадили в машину и увезли в город. Там тоже был двор, но всё кругом пугало: и чужие городские звуки, и окрик нового хозяина, в общем-то, доброго и заботливого, но так и не ставшего родным. А ещё все время снился родной двор, своя конура и даже дворовые коты. Новый хозяин говорил с ним ласково, понимал, что пёс скучает, но …
Прошло полгода. Весной хозяин взял его на рыбалку. И вдруг, у реки, когда речная волна столкнулась с твердью земли, пёс явно почувствовал родной запах — его несла река. Она вытекала из глубокого леса, а значит там и есть его дом, его хозяин, и надо бежать вверх по течению, чтобы вернуться домой. И он помчался. Первый день шёл прямо по берегу. Останавливался и пил воду. Ночью уснул на берегу. А на следующий день, когда лапы закровили и идти стало труднее, вышел на идущую вдоль реки дорогу. Идти стало легче. Но голод делал свое дело — пёс очень устал. Следующую ночь он провел на заправке, там перепала ему булка.
А утром опять отправился в путь — вверх по реке. Пожилая пара остановила машину и накормила его очень вкусно. Но и напугала немного, пришлось посопротивляться.
Пес отдыхал всё чаще, но продолжал идти к своей цели. Он чувствовал — дом близок.
К вечеру, когда силы уже были на исходе, он добрел до своей деревни. С трудом влез в знакомую дыру в заборе и поскрёб лапой дверь дома, лаять уже не было сил. Но хозяин не откликнулся. Пёс залез в любимую конуру, в свой дом, и крепко уснул. Было очень спокойно — он был дома.
— Ирина, глянь! Бармалей? Это же Бармалей! Откуда он тут?
Соседка с дочерью шли на утренний автобус.
— Господи, Бармалей! Откуда ты?
Пожилая соседка зашла во двор и постучала в дом.
— Андрей! Ты что, приехал?
Но в доме никто не откликнулся.
— Мам, посмотри. У него все лапы в крови. Он сам пришел! Сбежал.
Молодая соседка присела на корточки перед собакой:
— Бармалеюшка, ты чего? По деду Грише тоскуешь, да? И мы по нему скучаем, но нельзя же так. Андрей тебя забрал, а ты удрал, да? Так сколько ж ты бежал, бедный…
— Давай сбегай, Ир, в дом. Там картошка с курицей в холодильнике. Положи ему быстренько, а то опоздаем. А я Андрею позвоню.
Андрей был сыном Григория. И когда отца не стало, он забрал собаку себе. Двух кошек забрали соседи. А Бармалей поехал за триста километров. И, увидев сегодня его во дворе, подумалось, что Андрей приехал на побывку. Но обычно он предупреждал о приезде. У соседей и ключи были.
— Как в деревне? А я весь лес прочесал на рыбалке! Как он дошёл на такую даль? — Андрей искренне удивлялся.
Бармалей сбежал от него на рыбалке три дня назад. Он искал, звал, бегал по лесу и реке, но безрезультатно. Бармалей как сквозь землю провалился. Так и вернулся Андрей домой без него. А теперь ему звонят соседи родительского дома и говорят, что он вернулся туда.
— Я сегодня не могу, мы в выходные приедем. Присмотрите там за ним, пожалуйста.
В субботу утром Андрей с женой приехали. Во дворе их отцовского дома собрались местные старожилы. Все в один голос говорили, что раз Бармалей вернулся, опять увозить его не стоит. Пусть остаётся, они присмотрят.
Дом Андрей продавал. Решили, что поговорят с новыми хозяевами, попросят взять дом с охранником-псом. Завтра как раз встреча с кандидатами на покупку.
Бармалей эти дни только спал и ел. Лапы, перевязанные бинтом, раздражали, он грыз и стаскивал бинт. Ирина его за это ругала, но не сильно. Мазала чем-то противным и перевязывала заново.
Бармалей уже начал понимать, что Григорий не вернётся, его нет в доме и не будет уже никогда. Но он все равно был счастлив оказаться дома. Здесь было всё родное: фуфайка в сарае пахла старым хозяином, звуки, доски, под которыми он любил поспать, забор и даже коты.
Он дремал, когда вдруг услышал знакомые голоса людей, которых повстречал на дороге.
— Дима, смотри! Это же тот пёс, которого мы хотели забрать на трассе, — радостно воскликнула Галина.
— Его Бармалей зовут. Он удивил нас тут всех. В городе от меня убежал и сюда пришел. Вернулся, так сказать, в родные пенаты, — и Андрей рассказал подробности про отцовского пса.
Они с отцом были «не разлей вода». Пёс ходил за отцом по пятам: отец на работу в совхоз или в магазин — Бармалей всегда рядом. В сарае мастерит — пёс рядом. Другом был настоящим. Но вот отца не стало, и у Андрея Бармалей жить не захотел, сюда вернулся.
— Ну, значит — это знак. Хороший знак. Берём дом! С Бармалеем в придачу берём. Он нам ещё на трассе по душе пришелся, — констатировала Галина.
— Что, брат, лапы-то стёр? — Дмитрий присел на корточки перед псом, который делал вид, что стаскивает бинт, но явно внимательно прислушивался к происходящему, — Ну, давай знакомиться поближе, мне тоже не помешал бы такой вот — настоящий друг!
Автор: Рассеянный Хореограф