ДЛЯ ЖИЗНИ

Тимофей и Евдокия, как и все их поколение, прошли суровую школу жизни: и в лаптях ходили, и хлеб из лебеды пекли, и суп из старого кожаного башмака варили. Поэтому, не очень веря в светлое будущее, готовили своих детей к жизни.

Каждый раз, когда Тимофей приходил домой с работы, Евдокия рассказывала ему новости.

«Сегодня соседка выговорила мне, что наши девчонки по забору лазили».

– «По чьему забору, по их забору или нашему?» — «Нашему».

– «Ну и пусть лазают».

– «Да она говорит – как мальчики они, как пацаны, мол, по заборам лазают»».

– «Ну и пусть себе лазают, — сказал Тимофей, — развиваются лучше девчонки, ручки, ножки крепче будут, не для соседей детей растим, для жизни».

– «Иришка платье на заборе порвала».

– «Дай иголку с ниткой, пусть зашьет, да смотри, чтобы в новых платьях на забор не залезали. А лучше пусть в шароварах по заборам шастают».

В другой раз Евдокия снова разговор о детях заводит: «Ребятишки наши босиком бегают, не хотят обувку надевать, соседям это не нравится, босоногой командой их называют».

– «Босоногой командой называют, говоришь? –

Тимофей рассмеялся… — В самом деле, команда босоногая. Ответь соседям, что летом полезно бегать босиком по земле и травке, здоровые будут». Посмотрел на множество пар туфель и ботинок в прихожей: «Смотри только, чтоб в центр, в магазин или кино, босиком не убежали».

Потом добавил: «А как гроза или дождь летом пройдет, пусть по лужам босиком побегают. Детей не для соседей растим, а для жизни».

И как-то снова, когда Тимофей с работы пришел, Евдокия говорит ему: «Соседям не нравится, что ребятишки наши воду сами из колодца носят, стирают, в огороде мне помогают. Говорят, что эксплуатирую я их, а они ведь сами за любую работу хватаются».

Рассмеялся Тимофей: «Нашла из-за чего расстраиваться. Не для соседей детей растим – для жизни. Пусть с детства к труду привыкают, тем более, что сами этого хотят».

Одно не нравилось Тимофею: еду всегда готовила сама Евдокия. Как-то перед выходным сказал жене: «Завтра все вместе суп варить будем».

Утром проснувшимся детям дали по стакану козьего молока с куском хлеба. Тимофей сказал: «Сегодня все вместе будем суп из сапога варить».

Евдокия зашикала на него: «Ну что ты такое говоришь? Вдруг они соседям скажут, что суп из сапога варили». – «Ничего, мать, пусть и скажут, не для соседей детей растим, а для жизни».

Ну, а ребятня, конечно, удивилась: «Как это – суп из сапога?».
Тимофей достал кусочек сала и, хотя в доме были другие продукты, сказал: «Это все, что сегодня у нас есть, остальное в огороде».

Всем нашлась работа: кто картошки молодой накопал, кто морковку с лучком из огорода принес, кто овощи почистил. Кусочек сала мелко-мелко нарезали да с морковкой и лучком поджарили.

Уже за столом самая маленькая сказала: «Мы сапог забыли в суп положить». Все рассмеялись, старшие дети поняли шутку отца.

Теперь каждый выходной обед готовили всей семьей.

Собрал как-то Тимофей всех своих детей возле себя, взял березовый веник. Объясняет им: если веник целиком ломать – не получиться, а вот если по одному прутику – весь веник можно сломать: «Это я вам для того говорю, что держаться вы должны друг друга и помогать друг другу».

– «Папа, а я и сказку такую читал», – сказал один из сыновей.

– «Я, сынок, сказок не читал, не до сказок мне было. Видимо, я и тот, кто сказку ту сочинил, одинаково думаем: для жизни родители детей растят».

Однажды, когда Тимофей возвращался домой, он увидел возле своего дома соседку, разговаривающую с его сыном. Она стояла к Тимофею спиной и не видела его. Но Тимофей услышал ее последние слова: «И зачем вас так много нарожали?». Напрягся Тимофей: что ответит его сын?

И облегченно вздохнул, услышав: «Для жизни, тетя Катя, для жизни!»

Автор: #ТатьянаЛонская

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Тамарис
*
Она шла, заранее зная всё, что он скажет. Будь проклят этот дар! Как же ей хотелось хоть иногда не слышать, не видеть, не предугадывать поступки людей, их мысли.
Но в сердце ещё теплилась надежда, которая придавала ей силы.
Тамарис провела рукой по верхушкам трав, и терпкий аромат полыни лёгким облачком поплыл в летнем вечере.
Девушка вздохнула, замедлила шаг. Предчувствие, что эта встреча будет последней, терзало Тамарис ледяными иглами.
Солнце умирало за холмом. Вместе с солнцем умирало лето. Налетевший ветер сбросил к ногам девушки несколько золотых берёзовых монет.
«Вот и всё, — пронеслось в голове Тамарис, — на что надеюсь?».
Виктор ждал её там, под раскидистой ивой у реки. Костёр, словно боясь выдать влюблённых, горел осторожно, языки пламени волновались, трепетали, как и душа Тамарис.
— Ты пришла! — произнёс Виктор и обнял девушку. – Замёрзла? Вся дрожишь!
Он нежно прикоснулся к её щеке. Тамарис откликнулась на прикосновение, скользнув щекой по его ладони.
— Садись к огню, сейчас согреешься, — вдруг засуетился Виктор.
Тамарис внимательно посмотрела в глаза любимому. Он отвёл взгляд:
— Не смотри на меня так.
-Как? – тихо спросила девушка.
— Ты будто читаешь мои мысли, — ответил юноша. – Прости, — Виктор прижал руки любимой к своей груди, пытаясь их отогреть. – Ты знаешь, мой отец всегда был против наших встреч, а сегодня он поставил вопрос ребром: либо я женюсь на Ирочке, отец которой является его партнёром по бизнесу, либо он лишает меня всего. Я не знаю, что мне делать, ведь тебя люблю… Мы могли бы встречаться тайно первое время, а потом я что-нибудь придумаю, вот увидишь, — Виктор попытался привлечь к себе Тамарис, но девушка резко отшатнулась от него, взмахнув руками.
Она же знала, знала, что он скажет именно это, почему же так нестерпимо больно? Почему настолько больно?
— Не смотри на меня так! – снова вскрикнул Виктор. – У меня нет другого выхода! Но мы можем быть вместе! Иначе, но вместе! Тамарис, поверь, я тебя люблю и никого больше! Если бы не отец…
Тамарис вскинула голову. В закатном багровом небе пронеслась одинокая птица. Вольная птица.
У девушки внезапно закружилась голова, к горлу подступила тошнота.
— Я отпускаю тебя, — тихо сказала она. – Лети. Мне пора, боюсь, бабушка будет волноваться.
Она развернулась и пошла в сторону деревни.
— Тамарис! — окликнул её Виктор.
Девушка вздрогнула, остановилась. Не оборачиваясь, остерегающе вскинула руку с раскрытой ладонью в сторону Виктора:
— Не надо!
Распрямила плечи и уверенно продолжила путь.
Небо, доселе чистое, вдруг затянуло чёрными тучами. Налетевшая невесть откуда гроза обрушила потоки воды на луг, лес, реку. Огонь зашипел, ещё какое-то время пытался выжить, спастись бегством в сплетенных сучьях, но силы были не равны. Дождь прибивал к грязной земле тонкие крылья пламени. Пара мгновений и в кострище остались только тёплые угли.…

Тамарис постаралась проскользнуть в дом бесшумно. Миновала сени, осторожно открыла дверь.
— Что ты наделала? – тихо спросила бабушка. В темноте, в сполохах молний старая ведьма казалась ещё более страшной и грозной. Она стояла в центре комнаты, вцепившись руками в спинку стула.
Тамарис выдержала взгляд.
— Добро бы девочка, а мальчик… Он будет хилым и лишённым дара. Подумай, ещё не поздно изменить всё. Или ты хочешь привязать к себе этого избалованного парня?
— Нет! – решительно ответила Тамарис. – Я на это не пойду. Мне не нужен раб.
— Одумайся, Тамарис, зачем тебе ребёнок? Ещё есть время, можно…
— Нет! — вскрикнула девушка и посмотрела в глаза бабушке. На какое-то мгновение ей показалось, что молния промелькнула тут, в комнате – две женщины обладали поистине тяжёлым взглядом.
— Я знала, что будет так. Но я люблю его, и у меня останется от него самое дорогое. И сделаю всё, чтобы сын был счастлив и без дара.
-Девочка моя, — голос старой ведьмы дрогнул, она подошла к внучке и прижала ее к себе, — бедная моя девочка.
В стёкла хлестал сердитый ливень. А в темноте старого дома плакали, обнявшись, две женщины.
***
У костра, залитого грозой, прячась от дождя под ветвями ивы, сидел Виктор. Он смотрел, как чёрные струи стекают с берега в реку, и не знал, что ему теперь делать.
Перед рассветом дождь стих. Над рекой в небе появились розовые всполохи, предвестники солнца. Виктор поёжился от холода, поднялся, и отправился домой.

— Совсем из ума выжил, — заворчала мать, встречая сына у ворот. – Виданное ли дело, так убиваться, было бы по кому. Ни кожи, ни рожи. Конечно, тебя в женихи заполучить, что клад найти. Не выйдет, пусть даже не надеется, — последние фразы мать нарочито громко выкрикивала в сторону соседской ограды. – Послал ведь бог соседей, я — то дура, радовалась, что так дешёво участок купили, думала такой дом можно построить. Построишь тут… Ишь ты, ведьма проклятая, хотела моего сыночка оплести? Ничего, и на тебя управу найдём,- погрозила мать кулаком невидимому собеседнику. — А ты чего стоишь, — повернулась она к сыну, — давай-ка в баню, простынешь ведь! Промок насквозь!
Виктор вошёл в дом. Отец хмуро посмотрел на сына.
— Собирайся, сегодня уезжаем в город. Машину я уже вызвал. Дел в связи с предстоящей свадьбой много, скучать тебе будет некогда, — он усмехнулся. – Деревенские девушки, конечно, хороши, но до определённого момента. А Ирочка для тебя верная партия. И красива, и связи нужные есть, и с отцом её не один пуд соли съели.
— Да она мёртвая, ваша Ирочка! – вскричал Виктор, отбрасывая в угол комнаты мокрую рубашку. – В ней жизни нет! Что с её красоты? В Тамарис тепла столько, что на полмира хватит. Я люблю её.
Отец сдвинул брови, резко ударил кулаком по столу.
-Хватит! Чтобы я больше этого имени не слышал! Не хватало ещё с местными ведьмами породниться, народ позабавить. Вот уж не думал, что эта чертовка тебя так зацепит. Что ты в ней нашёл? Глазищами своими чёрными, того и гляди, спалит.
С улицы раздался сигнал.
— Машина пришла, — отец произнёс резко, будто обрубая все концы, связывающие Виктора с прежней жизнью. Он посмотрел на сына с некоей брезгливостью. – Поторапливайся! Иди в баню, мать специально для тебя истопила, смой с себя грязь и поехали!

* * *
На свадьбу были приглашены только нужные люди. Хроника освещала событие, не скупясь в красках и хвалебных одах.
Невеста, в платье расшитом розовым жемчугом, с застывшей на лице восковой улыбкой, напоминала Виктору куклу.
«От неё даже пахнет воском», — поморщился он. Наткнулся на строгий взгляд отца.
«Помирать, так с музыкой», — и залпом опрокинул хрустальную рюмку. Потом ещё и ещё.
— Горько! – кричали гости.
— Горько, — отзывался Виктор, целовал невесту, украдкой вытирал губы и снова наливал, и снова опрокидывал в себя залпом обжигающую жидкость.
Как закончилась свадьба, он уже не помнил. А утром Виктора в полном беспамятстве погрузили в самолёт, который доставил молодых в заморскую страну. Начался медовый месяц.

На берегу реки, у возрождённого костра неподвижно сидела Тамарис. Она вглядывалась в пламя и видела в его отблесках вереницу разряженных машин, букеты цветов, невесту. Она видела смеющихся людей, Виктора, слышала его боль.
Слёзы давно высохли, только плакала душа Тамарис.
А холодным предрассветным утром девушка поднялась с земли, вынула уголёк из кострища, растёрла его в пальцах.
— Ну, вот и всё, возврата нет, — тихо прошептала Тамарис. – И прежней жизни больше нет.
Вернувшись домой, она взяла приготовленную сумку с вещами и отправилась в путь.
Над деревней поднималось солнце. У ларька в конце улицы местный алкаш Борька пытался разжалобить продавщицу Нюську отпустить ему бутылочку тёмного пива в долг.
Завидев Тамарис, Борька приподнял кепку, приветствуя девушку, проводил её долгим взглядом, вздохнул и принялся канючить с новой силой.
Тамарис вошла в салон пригородного автобуса, села у окна и закрыла глаза. Она боялась, что силы и решимость покинут её.
А в небе кружила одинокая птица. Она сделала круг над домом Тамарис, взмыла к солнцу и растаяла в вышине.
Пышногрудая модница — Осень отмечала свой расцвет.

* * *
— Тамарис, ты идёшь? – в открытую дверь заглянула Ленка.
— Нет, не жди, — отозвалась Тамарис, заканчивая перевязку чёрного кота. – Тише, тише, мой хороший, совсем не больно, — ласково приговаривала она. – Сейчас привезут Терминатора, хозяйке не нравятся его глазки.
— Опять? — вздохнула Ленка. – После того случая, когда он двоих грабителей порвал, как тузик грелку, Мария Семёновна в нём души не чает, на каждый его чих готова кричать: «Хэлп». И даже уже согласна, что «Терминатор» ему подходит лучше, чем «Масик». Ты столько времени на ногах, побереглась бы. В твоём-то положении…
Тамарис сверкнула глазами и Ленка осеклась.
— Я себя замечательно чувствую, — сухо ответила Тамарис, осторожно взяла кота на руки и переложила его в свободную вольеру.
— Вот и хорошо! Только я тоже остаюсь, – решительно произнесла Ленка, — Вместе закончим приём, хмурая ты моя!
— Тамарис, золотце, мы пришли, — раздался из коридора зычный голос Марии Семёновны. Девушки переглянулись и рассмеялись.
— Велкам, — распахнула дверь процедурной Ленка. – Добро пожаловать, Ваше Величество!
Тамарис вытащила огромного рыжего кота с удивительными изумрудными глазами из переноски, прижала к себе. Терминатор попытался было бежать, куда глаза глядят, но заслышав мелодичный голос Тамарис, успокоился, замурлыкал и лизнул девушку в щёку.
— Только Вы с ним и можете сладить, — сокрушённо развела руками хозяйка. – Он больше никому в руки не даётся. На дом врача для него вызывала, тот бежал бесславно с поля боя, пока его не загрызли. А ведь диванным котиком был до ограбления, тёплым Масиком. Как подменили. Теперь вот такой охранный кот, — с гордостью закончила свою тираду Мария Семеновна.
— Не переживайте, сейчас посмотрим, что у него с глазками, — успокоила женщину Тамарис. – Ну, что, возмутитель спокойствия, — ласково сказала она коту, — идём на показательные выступления.

Поздним вечером две девушки вышли из здания ветеринарной клиники.
— Какой сегодня длинный день получился, а ведь пятница, — вздохнула Ленка. – Хорошо ещё, что с Терминатором всё в порядке, хозяйка у него паникёрша.
-Нет, просто она его очень любит, — ответила Тамарис.
— Как пахнет! – неугомонная Ленка с шумом вдохнула городской воздух.
-Чем? Чем пахнет? – спросила Тамарис. – Извини, я задумалась.
— Я говорю, весной пахнет! – засмеялась Ленка.- Ты сегодня какая-то задумчивая, — сказала она, и с тревогой посмотрела на подругу.
— Предчувствие нехорошее, — отозвалась Тамарис. – Сердце ноет, словно беду чует.
— Ой, — со страхом пискнула Ленка, — ты это о чём?
— Лен, — Тамарис вдруг остановилась, и, глянув на часы, спросила: — ты сможешь в понедельник за меня смену отработать? Мне нужно попасть в деревню. Боюсь, что с бабушкой что-то может случиться. Ещё успеваю на последнюю электричку.
— Ты с ума сошла! – замахала руками Ленка. – Ей рожать через две недели, а она решила скакать по ночным электричкам! Утром уедешь спокойно. А в понедельник я за тебя отработаю или Ирина Дмитриевна сама приём проведёт. Вообще-то кто-то уже давно в декрете находится и имеет полное право не выходить на работу! И постоянные клиенты могут войти в положение, — распалялась она с каждой минутой.
— Лен, со мной ничего страшного не случится, — поморщилась Тамарис. — Я знаю.
— Я знаю, что ты знаешь, — огрызнулась Ленка. – Но я за тебя переживаю.
— Мне сейчас надо, — пояснила Тамарис. – Боюсь, что утром будет поздно.
— Тогда я с тобой! – решительно сказала Ленка.
— Нет, мне нужно самой. Не переживай! – и Тамарис направилась в сторону железнодорожной станции.

Дом встретил Тамарис пугающей тишиной. Света в окнах не было, а вечерняя полумгла окутала двор лёгкой дымкой.
— Бабушка! – позвала она вполголоса из сеней, чтобы не напугать старушку ненароком. Открыла дверь, вошла в комнату.
Завидев бабушку, лежащую на кровати неподвижно, Тамарис кинулась к ней.
-Ба, что с тобой! – девушка взяла старушку за руку.
— Маковка моя, — тихо прошептала старушка, — ты приехала! Я тебя звала… Моё время пришло, уходить собралась. Вон, уже тенью ворон летает да с Морёнушкой беседовала, вот-вот подрежет она мою нить.
— Нет, ты не можешь оставить меня сейчас одну! – вскрикнула Тамарис и залилась слезами!
— Девочка моя, — прижала внучку к себе старая ведунья, — береги себя! Сила тебе ещё понадобится. А я тебя и с той стороны прикрыть смогу. Зови Игната, мы с ним условились… Пусть крышу разбирает.

Тамарис, придерживая одной рукой огромный живот, метнулась из избы. В темноте, то и дело поскальзываясь на тонкой наледи разбитой деревенской дороги, отыскала дом кузнеца. Отворила калитку, вбежала во двор.
Игнат вышел из избы, и, взглянув на Тамарис, понял всё без слов.
Взял из сарая инструменты и, не промолвив ни слова, направился к дому старой Лукерьи.

— Бабушка, родненькая моя, — шептала Тамарис, держа старуху за руку, — не уходи, не оставляй меня! Как я без тебя? Как я одна?
— Ты не будешь одна, — с трудом сдерживая крик от боли, прошептала Лукерья. – У тебя скоро сын появится! Держись, птенчик мой, силы, что тебе передаю, хватит на то, чтобы его выносить да выходить! Береги его, слабенький будет. Я с той стороны вас беречь буду. Маковка моя, всё, что я скопила за эти годы, теперь принадлежит тебе. Денег хватит, чтобы прожить, пока дитё на ноги не встанет. Я знаю, что ты используешь деньги с толком. Где они хранятся, да где лежат книги да записи мои — ты помнишь. Применяй знания по усмотрению. Я выучила тебя всему, что знала сама и подготовила знатную замену. Береги себя, береги людей, что тебе доверятся.

В этот момент Игнат выбил балку с крыши, сбросил часть брёвен вниз, пробил дыру в потолке. В зияющем проёме показалось чёрное небо…
Лукерья села на постели, выгнулась дугой, резко вдохнула и испустила дух.
Игнат вошёл в избу, приподнял с пола убитую горем Тамарис, прижал к себе и погладил по волосам.
— Ну, полно, девочка, полно, — прошептал он плачущей Тамарис. – её время пришло. Как чуяла, три дня назад распорядилась о похоронах: кому что делать. Как сейчас деревня без неё будет? Меня вот тогда на ноги поставила, когда врачи отказались, — Игнат смахнул скупую слезу. — Пошёл я до Авдотьихи. Она баб соберёт. А что тут делать, ты сама знаешь, — проговорил Игнат и вышел из избы.

Тамарис, взяв покрывало, подошла к старинному зеркалу, которое висело в простенке, и закрыла его.
Через несколько минут в сенях послышались голоса. Тамарис вытерла слёзы, выпрямила спину и пошла навстречу людям. Она дала себе слово держаться и быть сильной.

Хоронили Лукерью всей деревней. В полном молчании шла похоронная процессия до самого кладбища. А когда опустили гроб в могилу, то небо, доселе затянутое тучами, вдруг развёрзлось, и над селом в ярком солнечном луче коромыслом раскинулась радуга.
— Чудеса, да и только! — шептали люди.
А Тамарис поняла, что это душа бабушки с ней прощается. Бросила ком земли в могилу и, едва сдерживая слёзы, направилась к кладбищенским воротам. Народ перед ней расступился в полном молчании.

В этот мартовский день Весна, ласково- вздорная девчонка, приняла эстафету у ворчаливо-склочной Зимы.

* * *
— Что же ты, не хочешь идти под моё начало? – строго спросил отец Виктора. – А как же семейной дело, перенять эстафету, так сказать?.
Виктор был твёрд:
— Я хочу сам. Жену ты мне выбрал, могу я делом по душе заняться? – спросил он, глядя отцу в глаза.
— Всё никак простить не можешь? – усмехнулся отец. – Ещё спасибо скажешь… Ладно, дело, так дело! Уже решил, чем займёшься?
— Давно, — отозвался Виктор и вышел из кабинета отца.

Его фирма со смешным названием «Печки-лавочки», сначала приносила небольшой доход, но тут грянул кризис.
Люди вспомнили о своих шести сотках, потянулись к земле. Кто-то начал разводить кур, кроликов, кто-то высаживал море овощей. Народ принялся выстраивать на участках всевозможные строения для проживания: от больших до маленьких, на что хватало фантазии и финансов.
А фирма Виктора предлагала печки на любой выбор: голландки, русские, татарские, простые деревенские группки. Тут же можно было заказать любую лавку: от кружевной металлической до основательно- бревенчатой.
Виктор практически поселился в своём рабочем кабинете. С женой виделся редко, заезжая домой пару раз в неделю. Их обоих это устраивало. Его не интересовало, чем жена занята целыми днями. Ирочка, единственная дочь своих родителей, умела только тратить деньги. Если ей не хватало тех, что выдавал муж, обращалась к своим родителям.
Детей девушка рожать не собиралась, как можно портить фигуру, в которую сложено столько денег и сил? Через два года Ирочка, сменив кучу любовников, подала на развод, заявив, что она выходила замуж не для того, чтобы стать женой какого-то печника.
Виктор в тот день впервые за за всю семейную жизнь напился. От радости.

* * *
Виктор лежал в пустой, неуютной комнате дачи и ёжился. Зубы выбивали мерную дрожь, согреться не получалось. Не помогал ни коньяк, ни разведённый огонь в камине.
Столько лет прошло, а он помнит так, будто всё случилось вчера. Отец эту дачу продал сразу, после свадьбы Виктора. Только жильцы в ней не задерживались, дом переходил из рук в руки. Виктор наводил справки, старая бабушка Тамарис умерла в начале весны, а куда пропала Тамарис, Виктор не знал. Он использовал все связи, но девушка как в воду канула.
Деревенские отмалчивались, слухи ходили, что она уехала на Алтай, к своему дальнему родственнику. За домом Тамарис присматривала семья кузнеца.
А тут вдруг ему позвонили. Вездесущий Борька заговорщицким голосом доложил, что объявился в деревне человек, предъявил права на дом Тамарис и на дачу Виктора, и если ему, Виктору интересно, то на завтра дачу собираются снести. Новый владелец планирует затеять грандиозную стройку.

Виктор не колебался ни минуты, прыгнул в машину и через два часа был на месте.
Дом встретил Виктора хмуро, будто озлобленный голодный пёс.
— Как вор крадусь, — сказал Виктор сам себе, обогнул длинный забор, который остался с тех времён, сдвинул широкую доску, проскользнул во двор.
В окно своей комнаты он пролез так же без помех. Огляделся: обстановка в доме ничуть не изменилась, не врали люди, не жил здесь никто, вернее, никто не смог прижиться.

За окном, в чёрной ноябрьской пустоте, шёл снег. В свете уличного фонаря Виктору вдруг показалось, что он видит женскую фигуру. Тамарис? Он не мог поверить своим глазам. Она? Быть того не может! Виктор протёр глаза – видение медленно исчезло. Он готов был поклясться, что видел Тамарис, всё такую же изящную, такую же юную, в сером пальто с капюшоном. Забыв о мерах предосторожности, Виктор выскочил во двор, распахнул ворота настежь и отпрянул. Перед ним стоял… он сам, только лет на двадцать моложе.
Молодой человек внимательно посмотрел на Виктора.
— Вы не ошиблись адресом? – смеясь, спросил он. – Это мой дом.
— Виктор, — раздался знакомый до боли в сердце голос, и из тени кустов сирени вышла женщина, — это его дом. Был когда-то!
Тамарис, в сером пальто, с отброшенным капюшоном стояла напротив Виктора и её волосы, припорошенные снегом, искрились серебром.
Виктору казалось, что это мгновение длится вечно.
-Пойдёмте в дом, — тихо произнесла Тамарис, и Виктор успел заметить, что глаза её улыбаются. – Утро вечера мудренее.

Мягким нежным покрывалом Хозяйка-Зима бережно укутывала деревья, дороги, чувства…

Автор: Наталья Каблукова, 2020

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.