Шоколадная конфета
*
Я недолго побыла единственным ребёнком в семье. Всего-то четыре года. Я даже понять этого не успела`. Однажды у мамы вдруг появился живот. Он рос и шевелился. Был большой и круглый. Мама предлагала мне его потрогать, а я боялась. Мама ещё сердилась почему-то…

А потом наступила осень. Бабушка нарядила меня в бордовый костюмчик со слонёнком на нагрудном кармашке, и повезла куда-то на автобусе`. Потом мы с ней долго куда-то шли-шли-шли, пока не дошли до большого дома.

Я подумала, что мы к кому-то в гости едем. Бабушка часто брала меня с собой в гости… Но в дом мы так и не зашли. Бабушка встала под окнами, неуверенно посмотрела на окна, и крикнула:
— Таня!
Я тоже хотела крикнуть, но почему-то застеснялась. Может быть, потому что на мне был мальчишечий костюм`? Он мне не нравился. Из-за моей короткой стрижки и этого костюма меня постоянно принимали за мальчика`.

А я очень хотела, чтобы у меня были длинные косы. До пола. Как у Снегурочки. Но меня почему-то всегда коротко стригли, и не спрашивали чего я хочу. А я хотела ещё юбочку из марли, с пришитыми к ней блестящими бусинками, как у Насти Архиповой из нашей группы, и белые ботиночки от коньков… Я всю зиму просила папу снять с коньков лезвия, и отдать мне ботиночки. Лезвия их только портят ведь.
Белые ботиночки, с большим квадратным каблуком…
Я была бы самая красивая`. А в этом дурацком костюме мне было неуютно и стыдно.

Бабушка ещё раз позвала Таню, и вдруг схватила меня за плечи, и начала подталкивать вперёд, приговаривая:
— Ты головёнку-то подними. Мамку видишь? Во-о-он она, в окошко смотрит!
Голову я подняла, но маму не увидела. А бабушка уже снова кричала:
— Танюша, молочко-то есть`?
— Нет, мам, не пришло пока… — Отвечал откуда-то мамин голос. Я силилась понять откуда он идёт – и не понимала. Стало очень обидно.
— Где мама? – Я подёргала бабушку за руку.
— Высоко она, Лидуша. – Бабушка чмокнула меня в макушку`.

– Не тяни шейку, не увидишь. А на руки мне тебя взять тяжело.
— Зачем мы тут? — Я насупилась.
— Сестричку твою приехали проведать. – Бабушка улыбнулась, но как-то грустно, одними губами только.
— Это магазин? – Я внимательно ещё раз посмотрела на дом. Мне говорили, что сестричку мне купят в магазине. Странные люди: даже меня не позвали, чтобы я тоже выбрала…
— Можно и так сказать. – Бабушка крепко взяла меня за руку, снова подняла голову, и крикнула: — Танюш, я там тебе передачку уже отдала, молочка пей побольше. Поцелуй от нас Машеньку!
Так я поняла, что мою новую сестру зовут Маша. Это мне не понравилось. У меня уже была одна кукла Маша`. А я хотела Джульетту…
Так в нашем доме появился маленький. Маша была беспокойной и всё время плакала. Играть мне с ней не разрешали.
А однажды мама собрала все мои вещи и игрушки в большую сумку, взяла меня за руку, и отвела к бабушке. Я любила гостить у бабушки`. Там всегда было тихо, можно было сколько угодно смотреть цветной телевизор, а дедушка разрешал мне пускать в ванной мыльные пузыри.
Я возилась в комнате со своими игрушками, рассаживая кукол по углам, и слышала, как на кухне бабушка разговаривает с мамой.
— Не любишь ты её, Таня. – Вдруг тихо сказала бабушка`. Она очень тихо сказала, а я почему-то, вот, услышала. Куклу Колю забыла посадить на диван, и подошла к двери.
— Мам, не говори глупостей! – Это уже моя мама бабушке отвечает. – Мне просто тяжело сразу с двумя. Машеньке только месяц, я устала как собака. А тут ещё Лидка под ногами путается… И ты сама обещала мне помогать!
— А зачем второго рожала? – Ещё тише спросила бабушка.
— Славик мальчика хотел! – Как-то отчаянно выкрикнула мама, и вдруг всхлипнула: — Ну, пускай она у тебя месячишко поживёт, а`? Я хоть передохну`. Её шмотки и игрушки я привезла. Вот деньги на неё.
Что-то зашуршало и звякнуло.
— Убери. – Снова очень тихо сказала бабушка.

– Мы не бедствуем. Деду пенсию платят хорошую. Заказы дают. Прокормим, не бойся.
— Конфет ей не давайте. – Снова сказала мама, а я зажмурилась. Почему мне не давать конфет? Я же хорошо себя веду. Хорошим детям конфеты можно.
— Уходи, Таня. Кормление пропустишь. – Опять бабушка говорит`.

– Ты хоть позванивай иногда. Ребёнок скучать будет.
— Позвоню`. — Мама сказала это, уже выходя с кухни, а я тихонько отбежала от двери, чтобы никто не понял, что я подслушиваю.
Мама зашла в комнату, поцеловала меня в щёку, и сказала:
— Не скучай, мы с папой в субботу к тебе придём.
Я кивнула, но почему-то не поверила…
Когда мама ушла, ко мне подошла бабушка, села на диван, и похлопала по нему, рядом с собой:
— Иди ко мне…
Я села рядом с бабушкой, и тихо спросила:
— А мне ведь можно конфеты?
Бабушка почему-то сморщилась вся, губами так пожевала, отвернулась, рукой по лицу провела быстро, и ответила:
— После обеда только. Ты что, всё слышала`?
Я повернулась к бабушке спиной, и соседоточенно принялась надевать на куклу Колю клетчатые шортики. Бабушка вздохнула:
— Пойдём пирожков напечём. С капустой. Будешь мне помогать тесто месить?
Я тут же отложила Колю, и кинулась на кухню. Дома мама никогда не пекла пирожков. А мне нравилось трогать руками большой тёплый белый шар теста, и слушать как бабушка говорит: «Не нажимай на него так сильно. Тесто – оно же живое, оно дышит. Ему больно. Ты погладь его, помни чуть-чуть, поговори с ним. Тесто не любит спешки»
Весь вечер мы пекли с бабушкой пирожки, а дедушка сидел в комнате, и сочинял стихи. Он всегда сочиняет стихи про войну`. У него целая тетрадка этих стихов. Про войну и про Псков. Псков – это дедушкин родной город, он мне рассказывал`. Там есть река Великая, и дедушкина школа. Он иногда ездит туда, встречается с друзьями. Они все уже старенькие, друзья эти. И тоже приезжают в Псков. Наверное, там им дедушка читает свои стихи.
Когда уже стемнело, бабушка накрыла в комнате журнальный столик, принесла туда пирожки и розеточки с вареньем, а я, вымытая бабушкиными руками, чистая и разомлевшая, залезла с ногами в кресло, и смотрела «Спокойной ночи, малыши»`.

О том, что я обиделась на маму я уже забыла. И сейчас вдруг начала скучать…
Я тихо пробралась на кухню, и села у окна. Видно было фонарь и деревья. И дорожку ещё. По которой должна была в субботу придти мама. Я слышала как бабушка меня зовёт и ищет, и почему-то молчала, и тёрлась носом о стекло.
Обнаружил меня дедушка. Он вошёл на кухню, скрипя протезом, включил свет, и вытащил меня из-под подоконника. Посадил на стул, и сказал:
— Мама придёт в субботу`. Обязательно придёт. Ты мне веришь?
Я кивнула, но в носу всё равно щипало.
— Завтра будем пускать пузыри. – Дедушка погладил меня по голове, и поцеловал в макушку.

– А ещё я расскажу тебе о том, как наш полк разбомбили под самым Берлином`. Хочешь?
— Хочу…
— Тогда пойдём в кроватку. Ты ляжешь под одеялко, а я с тобой рядом посижу. Пойдём, пойдём…
И я пошла. И, засыпая на чистой-чистой простыне, пахнущей почему-то сиренью, я думала о маме и конфетах.
А мама в субботу так и не приехала…

* * *

Зазвонил телефон. Я посмотрела на определитель, и подняла трубку:
— Да, мам`?
— Ты сегодня во сколько дома будешь?
Я посмотрела на часы, пожала плечами, словно это могли видеть на том конце трубки, и ответила:
— Не знаю. До шести я буду в офисе. Потом у меня подработка будет`. Это часов до десяти. В одиннадцать заскочу домой, переоденусь, и в кафе`. У меня сегодня ночная смена.
— Постарайся зайти в семь. Тут тебя дома сюрприз ждёт. Неприятный.
Мама всегда умела тактично разговаривать с людьми.
— Какой? Скажи лучше сразу.
— С ребёнком всё в порядке, он в садике. Володя приходил…
Я крепко закусила губу. Вовка ушёл от меня четыре месяца назад. Ушёл, не оставив даже записки. Где он жил – я не знала. Пыталась его искать, но он хорошо обрубил все концы… А я просто спросить хотела – почему?
— Что он сказал`? Он вернулся? – Руки задрожали.
— Он исковое заявление принёс, и повестку в суд… На развод он подал.
— Почему?! – Другие вопросы в голову не лезли.
— По кочану. – Огрызнулась мама.

– Твой муж, у него и спрашивай. От хороших баб мужья не уходят, я тебе уже говорила! А ты всё с подружками своими у подъезда торчала`! Муж дома сидит, а она с девками трепется!
— Я с ребёнком гуляла… — Глаза защипало, но матери этого показать нельзя.

– Я ж с коляской во дворе…
— Вот и сиди себе дальше с коляской! А мужику нужна баба, для которой муж важнее коляски! За что боролась – на то и напоролась.
— Да пошла ты`! – Я не выдержала, и бросила трубку.
Значит, развод. Значит, всё. Значит, баба у Вовки теперь новая… За что, Господи, ну за что, а?
Снова зазвонил телефон. Я, не глядя на определитель, нажала на кнопку «Ответ», и рявкнула:
— Что тебе ещё надо?!
— Лидуш… — В трубке бабушкин голос.

– Ты ко мне зайди после работки, ладно? Я уже всё знаю…
— Бабушка-а-а-а… — Я заревела в голос, не стесняясь, — Бабушка-а-а, за что он так?
— Не плачь, не надо… Всё в жизни бывает. Все проходит`. У тебя ребёночек растёт. Ну, сама подумай: разве ж всё так плохо? Кому повезло больше: тебе или Володе? У Володи новая женщина, к ней привыкнуть нужно, пообтереться…

А у тебя твоя кровиночка осталась. Каким его воспитаешь – таким и будет. И весь целиком только твой`. Ты приходи ко мне вечерком. Приходи обязательно.
На подработку я в тот день так и не пошла. Провалялась у бабушки пластом. Иногда выла, иногда затихала`. Бабушка не суетилась. Она деловито капала в рюмочку корвалол, одними губами считая капли, и сидела у моего изголовья, приговаривая:
— Попей, попей. Потом поспи. Утро вечера мудренее. Не ты первая, не ты последняя. Мать твоя дважды замужем была, тётка твоя тоже…

А Володя… Что Володя? Знаешь, как люди говорят? «Первым куском не наелся – второй поперёк горла встанет». А даст Бог, всё у Вовы хорошо выйдет…
— Бабушка?! – Я рывком села на кровати, краем глаза увидев в зеркале своё опухшее красное лицо: — Ты ему, козлятине этой вонючей, ещё счастья желаешь`?! Вот спасибо!
— Ляг, ляг.. – Бабушка положила руку на моё плечо.

– Ляг, и послушай: не желай Володе зла, не надо. Видно, не судьба вам просто вместе жить. Бывает, Господь половинки путает… Сложится всё у Володи – хороший знак. И ты скоро найдёшь. Не злись только, нехорошо это.
Я с воем рухнула на подушку, и снова заревела…

* * *

Нервы на пределе. Плакать уже нет сил. Дышать больно. Воздух, пропитанный запахами лекарств, разъедает лёгкие, и от него першит в горле…
— Лида, судно принеси`!
Слышу голос мамы, доносящийся из бабушкиной комнаты, бегу в туалет за судном, и несусь с ним к бабушке.
— Не надо, Лидуша… — Бабушка лежит лицом к стене`. Через ситцевую ночнушку просвечивает позвоночник. Закусываю губу, и сильно зажимаю пальцами нос. Чтобы не всхлипнуть. – Не нужно судна. Прости меня…
— За что, бабуль? – Стараюсь говорить бодро, а сама радуюсь, что она моего лица не видит…
— За то, что работы тебе прибавила. Лежу тут бревном, а ты, бедная, маешься…
— Бабушка… — Я села возле кровати на корточки, и уткнулась носом в бабушкину спину.

– Разве ж мне тяжело? Ты со мной сколько возилась, сколько пелёнок за мной перестирала`? Теперь моя очередь.
— Так мне в радость было… — Тяжело ответила бабушка, и попросила: — Переверни меня, пожалуйста.
Кидаю на пол судно, оно падает с грохотом… С большой осторожностью начинаю перекладывать бабушку на другой бок`. Ей больно. Мне тоже. Я уже реву, не сдерживаясь.
В комнату входит моя мама. От неё пахнет табаком и валерьянкой.
— Давай, помогу. А ты иди, покури, если хочешь.
Благодарно киваю маме, хватаю сигареты, и выбегаю на лестницу. У мусоропровода с пластмассовым ведром стоит Марья Николаевна, бабулина соседка и подружка.
— Ну, как она? – Марья Николаевна, ставит ведро на пол, и тяжело опирается на перила.
— Умирает… — Сигарета в пальцах ломается, достаю вторую.

– Не могу я больше, Господи… Не могу! Уж лучше б я за неё так мучилась! За что ей это, Марья Николаевна?
— Ты, Лидок, как увидишь, что рядом уже всё – подолби в потолок шваброй. Говорят, так душа легче отходит, без мук…
Первая мысль – возмутиться. И за ней – тут же вторая:
— Спасибо… Подолблю. Не могу больше смотреть, не могу`!
Слёзы капают на сигарету, и она шипит, а потом гаснет. Бросаю окурок в баночку из-под сайры, и снова иду к бабушке.
Бабушка лежит на кровати ко мне лицом, и молчит. Только смотрит так… Как лицо с иконы.
Падаю на колени, и прижимаюсь щекой к высохшей бабушкиной руке:
— Бабушка, не надо… Не надо, пожалуйста`! Не делай этого! – Слёзы катятся градом, нос заложило.
— Тебе, Лидуша, квартира отойдёт. Дедушка так давно хотел. Не станет меня – сделай тут ремонтик, хорошо`? Туалет мне уж больно хотелось отремонтировать, плиточку положить, светильничек красивый повесить…
— Не на-а-адо…
— Под кроватью коробочку найдёшь, в ней бинтик эластичный. Как умру – ты мне челюсть-то подвяжи. А то так и похоронят, с открытым ртом.
— Переста-а-ань!
— А в шкафу медальончик лежит. Мне на памятник. Я давно уж заказала. Уж проследи, чтобы его на памятник прикрепили…
— Ы-ы-ы-ы-ы-а-а-а-а-а…
— Иди домой, Лидок. Мама тут останется. А ты иди, отдохни. И так зелёная вся…
По стенке ползу к двери. В кармане звонит телефон. Беру трубку и молчу.
— Чо молчишь? – Вовкин голос. – Алло, говорю!
— Чего тебе? – Всхлипываю.
— Завтра двадцать восьмое, не забудь. Бутырский суд, два часа дня. Не опаздывай.
— Вовкаа-а-а-а… Бабушка умирает… Пожалуйста, перенеси дату развода, а`? Я щас просто не могу…
— А я потом не могу. Не … мне мозг, ладно`? Это ж как ключи от машины, которую ты продал. Вроде, и есть они, а машины-то уже нет. Всё. Так что не цепляйся за этот штамп, пользы тебе от него?
— Не сейчас, Вов… Не могу.
— Можешь`. Завтра в два дня.
Убираю трубку в карман, и сползаю вниз по стенке…

… «Не плачь, так получилось, что судьба нам не дала с тобой быть вместе, где раньше я была?» — Пела магнитола в машине таксиста, а я глотала слёзы.
Всё. Вот и избавились от ненужных ключей. Теперь у Вовки всё будет хорошо. А у меня – вряд ли…
«Только ты, хоть ты и был плохой… Мои мечты – в них до сих пор ты мой…»
— А можно попросить сменить кассету`? Ваша Буланова сейчас не в тему. Я десять минут назад развелась с мужем.
Таксист понимающе кивнул, и включил радио.
«Милый друг, ушедший в вечное плаванье, свежий холмик меж других бугорков… Помолись обо мне в райской гавани, чтобы не было больше других маяков…»
— Остановите машину. Пожалуйста.
Я расплатилась с таксистом, и побрела по улице пешком. Полезла за сигаретами – оказалось, их нет. То ли потеряла, то ли забыла как пачку пустую выкинула. Захожу в магазинчик у дороги.
— Пачку «Явы золотой» и зажигалку.
Взгляд пробегает по витрине, и я спрашиваю:
— А конфеты вон те у вас вкусные?
— Какие`?
— А во-о-он те.
— У нас всё вкусное, берите.
— Дайте мне полкило.
Выхожу на улицу, и тут же разворачиваю фантик. Жадно ем шоколад. С каким-то остервенением. И снова иду вперёд.
Вот и бабушкин дом. Поднимаюсь на лифте на четвёртый этаж, звоню в дверь.
Открывает мама. Не давая ей ничего сказать – протягиваю через порог ладонь, на которой лежит конфета:
— Я хочу, чтобы бабушка её съела`. Пусть она её съест. Знаешь, я вспомнила, как ты мне в детстве запрещала есть конфеты, а бабушка мне всё равно их давала… Я тоже хочу дать бабушке конфету.
Мама молчит, и смотрит на меня`. Глаза у неё красные, опухшие.
— Что?! – Я ору, сама того не замечая, и конфета дрожит на ладони. – Что ты на меня так смотришь?! Я принесла бабушке конфету!
— Она умерла… — Мама сказала это бесцветным голосом, и села на пороге двери. Прямо на пол. – Десять минут назад. Сейчас машина приедет…
Наступаю на мать ногой, и влетаю в комнату. Бабушку уже накрыли простынёй. Откидываю её, и начинаю засовывать в мёртвую бабушкину руку конфету.
— Возьми, возьми, ну пожалуйства! Я же никогда не приносила тебе конфет! Я не могла опоздать! Я… Я с Вовкой в суде была, ба! Я оттуда на такси ехала! Я только в магазин зашла… Ну, возьми, ручкой возьми, бабушка`!!!
Шоколад тонким червяком вылез из-под обёртки, и испачкал чистую-чистую простыню, которая почему-то пахла сиренью…

* * *
Я не люблю конфеты.
Шоколад люблю, торты люблю, пирожные тоже, особенно корзиночки.
А конфеты не ем никогда.
Мне дарят их коробками, я принимаю подарки, улыбаясь, и горячо благодаря, а потом убираю коробку в шкаф`. Чтобы поставить её гостям, к чаю…
И никто из них никогда не спросил меня, почему я не ем конфеты.
Никто.
И никогда.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
© Copyright: Лидия' Раевская

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Самовар

— Деда, а почему ты чай только из своего самовара пьешь? Вот у нас дома электрический чайник, всего три минутки и кипяток готов, — удивлялся восьмилетний Кирилл, правнучек Ивана Степановича.

Старик снисходительно улыбнулся, он очень любил маленького непоседу, и сам не заметил, как мысленно вернулся в довоенное время, в свое детство, в котором самовары были на первом месте. Ведь именно они помогали им выжить.
… В семье Петровых было шестеро детей. Вернее, Маруся родила восьмерых деток, но двоих спасти не удалось. Так что у девятилетнего Вани было три сестренки и два маленьких братика. Жили они в городе, мама не работала, смотрела за малышами, да и крепким здоровьем она не отличалась, после стольких-то родов, да нелегкой жизни. А Степан работал на заводе, по сменам.

После каждой его ночной смены, утром, кто-то из старших детей, Ульяна или Ваня, брали папин чемоданчик с инструментом и бежали на вокзал.

Там на лавочке их уже поджидал отец, уставший, но со светлой улыбкой на лице. Степан не хотел, чтобы дети видели, как ему тяжело, как хочется спать. Он старался быть для них опорой и ему это удавалось.
— Привет, сын, — слышал Ваня издалека, подбегал к папе, крепко его обнимал, а тот спрашивал: — Готов к встрече с чудо-самоварами?

Ваня пожимал худенькими плечиками, да разве ж они чудные, просто поломанные. Да, его папа чинил самовары. Мальчик с отцом доезжали до какой-нибудь деревни и шли по улице.

Ваня забегал в каждый дом и спрашивал у хозяев, не нужно ли починить самовар? Если поломка имелась, Степан принимался за работу, а сын бежал дальше по улице, звонко спрашивая хозяек, не забыл ли кто из них налить воду в раскочегаренный аппарат, после чего тот распаялся, не течет ли носик или еще какая проблема имеется?

Степан мог справиться с любой поломкой. Ване нравились эти дни. Он был рядом с отцом, радовался, что может ему помочь, да и хозяева, бывало, угощали какими крохами, морковкой там или моченым яблочком. Только мальчик никогда сам не съедал угощение.

Он помнил, что дома голодные братья и сестры, и мама совсем исхудала. Каждый вечер, укладывая детей спать, Маруся украдкой давала каждому маленький кусочек хлеба. И только Ваня знал, что это был хлеб, который мама отрезала себе на обед, поэтому всегда делил тот кусочек пополам и просил маму съесть половинку.

Их большой семье совсем не хватало папиного заработка. Ртов было много, а денег мало. Вот Степан и ездил по поселкам да деревням, чтобы хоть какую-то копейку заработать. А старшие дети ему помогали.

Однажды зимой шли Ваня и Степан к одной деревне через замерзшую речку. Лед был еще не совсем крепкий, потрескивал под ногами. Недалеко от них несколько мальчишек затеяли играть с маленькой деревянной чуркой, пинать ее друг дружке.

Да, видно, там лед оказался потоньше, затрещал, мальчишки врассыпную, но один растерялся и в миг оказался в ледяной воде. Товарищи его с визгом убежали, а Степан, не раздумывая, бросился к полынье, только успел Ване крикнуть, чтобы и близко не подходил.

Подполз к краю, мальчишке руку подает, а тот не видит ее от страха, молча в воде барахтается, только полными отчаяния и страха глазами смотрит. Тогда Степан скинул с себя кое-какую одежду и в ледяную воду соскользнул. Мальчонку вытолкнул из полыньи, сам за края цепляется, а те крошатся, не выдерживают его вес.

С трудом он смог вылезти на лед, отдышался и кинулся паренька раздевать. Раздел, в свой тулуп завернул и бежать в деревню. А к ним навстречу уже родители мальчика с криками да плачем бегут.

В тот день не получилось у Степана поработать. Долго он грелся в доме спасенного, хозяева не знали, как и благодарить его, а он только отмахивался, мол, это же ребенок!
— Может, у вас поломанный самовар есть? — спросил Ваня, — Мой папа его вмиг починит. А вы и заплатите.
Отец мальчишки сначала не понял, о чем говорит Ваня, а потом кинулся куда-то и принес замечательный самовар.
— Вот, он поломан, а мы другим пользуемся, забирайте его совсем, наладите, можете продать. Вот и будет вам благодарность от нас.
Степан подумал и не смог отказаться. В тот день он приехал домой без заработка, но с драгоценной котомкой, в которой лежали овощи, курочка и мешочек с крупой. А Ваня нес самовар, да с таким важным видом, будто сам спас этого мальчишку.
Самовар Степан починил, но не продал. Так и остался он в этой дружной семье. Бедной, но все же счастливой.

Старик закончил рассказ, помолчал и добавил:
— Знаешь, Кирюша, а ведь это волшебный самовар, он дарит людям силу, здоровье и исполняет желания. Но только хорошим людям. Хочешь, и тебе кружку налью?

Кирилл посмотрел на деда серьезным, взрослым взглядом и сказал:
— Хочу, я загадаю, чтобы никто из деток больше никогда не голодал. И их мамы тоже. А еще, я тоже буду храбрым и кого-нибудь спасу.
Иван Степанович улыбнулся и поцеловал правнука в макушку. Хороший человек из него вырастет, настоящий.

Автор Мария Скиба

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Дешёвка. Рассказ

Соня была рада, что нашла работу с такой высокой зарплатой. Она даже не могла надеяться, что её труд может так оплачиваться. Ей казалось, что её не примут на эту вакансию, так странно смотрел на неё заместитель директора , проверяющий её профессиональные достоинства.

Она понимала, что внешне ему не очень нравилась, а конкретнее, совсем не нравилась. Глядя на нарядных женщин, которые попадались здесь ей на глаза, она понимала заместителя директора. Соня видела и чувствовала, что ему очень хотелось сказать ей » нет», но он изучив её послужной список в трудовой книжке, был удивлён:
-Двенадцать лет на одном месте и за эти копейки? Что ж вы Софья Павловна так низко цените свой труд, свои знания, своё образование.
-Не я так ценю, государство так ценит,- ответила Софья и грустно улыбнулась,- После института без опыта работы нигде не могла устроиться, кроме как в бюджетную организацию, потом дети родились, сами знаете, что с маленькими детьми не хотят брать на работу.

Так складывались обстоятельства, поэтому мне пришлось работать в детском саду, а потом не могла найти более-менее оплачиваемую работу.

-Ну мы не государство, поэтому достойно оплачиваем профессионализм,- важно сказал заместитель директора,- Честно сказать, как-то внешне вы не вписываетесь в коллектив, но скоро конец года , а это вакансия пустует уже месяц.

Профессионалов к сожалению мало, поэтому я даю вам шанс с испытательным сроком в месяц. Испытательный срок оплачивается в размере назначенного оклада, так что всё зависит от вас. Надеюсь, до конца года вы наверстаете пробелы в бухгалтерии и отчёт к концу года будет сдан, сдан вовремя.

А внешний вид? Я думаю, получая достойную зарплату, вы найдёте свой стиль и ваша внешность будет соответствовать занимаемой должности.

Соня шла по улице и сама себе улыбалась . В голове были только позитивные мысли. Она будет стараться изо всех сил, но эту работу сохранит за собой. Сейчас ноябрь и до конца года очень мало времени, но она решила, что будет работать день и ночь, но годовой отчёт сдаст вовремя.

Соня радовалась, что сможет своим родным к Новому Году купить подарки о которых они только мечтали, но чтобы не огорчать её, не осмеливались просить. Знали, что ей это не по карману. Соня не сказала своим домашним о большой зарплате, ей хотелось, чтобы подарки были неожиданным сюрпризом и от этого особенно радовали её детей, её сестёр.

Софья воспитывала дочь, сына и двух своих родных сестёр. А случилось это так. Своего отца Соня не знала, был отчим, от которого и родились её сёстры. Когда мама тяжело заболела, отчим не желал жить с больной женой и развёлся с нею. После длительной болезни мама умерла и на двух несовершеннолетних сестёр Софья, оформила опеку.

Двухлетняя дочь Маша, трёхмесячный сын Мишка, Таня десяти лет и Катя-двенадцати, таким внезапным, сложным грузом всё это легло на плечи молодой семьи. Возраст сестёр сложный, да ещё стресс от того, что маму потеряли. Муж Софьи оказался слабым человеком, не выдержал ответственности за своих детей, да ещё и за сестёр жены, подал на развод.
Соня оказалась один на один с трудностями, но она старалась, чтобы все они стали одной семьёй. Она терпеливо относилась к подростковым выкрутасам сестёр и одержала победу в столь тяжёлом для всех периоде их совместной жизни.

Семья Сони сплотилась вокруг неё. Девочки подросли и понимали, как трудно Соне и морально и материально. Они старались, помогать в быту и с детьми сестры. Благодаря терпению Сони, в семье всё наладилось, младшие сёстры скоро одна за другой закончат школу и им нужно будет поступать в вузы, чтобы получить образование и профессию.

У Сони не было на это средств, она и так во всём себе отказывала, чтобы сводить концы с концами.
Поэтому молодой женщине было не до нарядов и когда она пришла на собеседование по поводу работы, на ней были стоптанные ботинки, мамино старое пальто и мамин видавший виды платок. Ну не было у неё денег даже на дешёвый современный наряд.

На работу Соня пришла в тех же стоптанных ботинках и в более-менее приличных юбке и блузе.
В кабинете, где было её рабочее место, работали ещё четыре женщины.

Соня улыбнулась, представилась и увидела в глазах своих сослуживцев недоумение. Она сразу поняла, что её внешний вид , а значит Соня в целом, не воспринималась ими. Они сквозь зубы процедили:
-Здрасти,- и погрузились в свою работу.
Соне было неприятна реакция работниц офиса, но ей сейчас не до налаживания контактов. Ей нужно наверстать работу за прошедший месяц и войти в нужное русло и она погрузилась в цифры.
Наскоро перекусив в кафе, напротив офиса и не дожидаясь конца перерыва, она поспешила на своё рабочее место, некогда ей сейчас расслабляться. Дверь в кабинет была открыта и её остановил у двери разговор и смех сотрудниц:
-Ну и дешёвку взяли на работу, такого чучела ещё у нас не было,-сказала одна из женщин.
-У начальства похоже что-то со зрением, не видят, кого на работу берут. Мало сказать дешёвка, какая-то замухрышка со свалки,- поддержала другая и все засмеялись,- и как такая замухрышка осмелилась переступить порог нашей фирмы? Одно слово, «дешёвка».

Соня больше не хотела слушать такие дифирамбы в её честь и вошла в кабинет. На душе было неприятно, мерзко, но ей нужна эта работа и она молча принялась за неё.

Вечером, после работы она зашла в магазин «Товары по низким ценам» и купила себе ботинки. » Конечно не кожа,- подумала Соня,- ну хотя бы не стоптанные, может до конца зимы не порвутся».

На следующий день придя в новых ботинках, она услышала откровенный смех одной из сотрудниц , которая спросила, указывая на её ботинки:
-Где ж можно купить такую дешёвку, такой ужас? Ну надо же хоть чуть себя уважать и не носить всякую дрянь, да и щадить окружающих. Невозможно же смотреть на это,- она брезгливо смотрела в сторону Сони.
Соня хотела промолчать, но потом подумала, что если она сейчас не даст отпор, то эти унижения будут повторяться.
-Придётся вам смотреть на меня такую, какая я есть. Тут уж ничем не смогу вам помочь. Все претензии к начальству, оно приняло меня на работу.

Вы знаете, а мне тоже неприятно смотреть на ваш маникюр, напоминающий когти птицы,- обратилась Софья к той, которая критиковала её ботинки,- так что делать? А я думаю, что если мы друг друга так раздражаем, то нам стоит не смотреть друг на друга, а заняться своей работой. По-моему мы здесь для этого и никак не для обсуждения внешнего вида.
Все притихли. Никто не ожидал получить отпор от этой «дешёвки» и поэтому молча принялись за работу.

Годовой отчёт Софья Павловна сдала вовремя, за что кроме зарплаты, получила весомые премиальные.
Радуясь своим успехам и деньгам, которые она заработала Соня после работы, у офиса назначила встречу своей семье. Сегодня она будит удивлять подарками детей и сестёр, потому что наконец может им купить то, о чём они мечтают.
Сонины коллеги были удивлены, когда выйдя из офиса, увидели, как дети и сёстры Софьи бросились к ней с объятиями и поцелуями. Они в недоумении, молча переглянулись, но любопытство одолело их гордыню и на следующий день они всё таки спросили Соню:
-Софья Павловна, это что все ваши дети?
-Двое моих и две мои сестры, которых я воспитываю, с тех пор, как мама умерла.
-Одна воспитываешь?- спросила дама с птичьими когтями.
-Одна,- пожимая плечами, сказала Соня.

Все притихли, стало стыдно за пренебрежение и насмешки в сторону Сони. Одна из женщин сказала:
-Вы простите нас Софья Павловна, мы же не знали, что у вас всё так.
-Я зла не держу, да вот только у меня такие обстоятельства жизни, а у другого человека могут быть другие, похлеще, чем у меня. Что ж, теперь о человеке судить по одежде и называть его «дешёвкой» если он одет не так, как вам нравится?

Все готовились к корпоративной Новогодней вечеринке. Софья не собиралась на ней присутствовать, но оказалось, что явка обязательна.
Ей пришлось купить замшевые туфли, такой покупкой она давно себя не баловала, но вот решила сделать себе такой Новогодний подарок. Эти туфли очень подходили под мамино платье из пан-бархата цвета бордо. Платье немного большевато, но ткань так струилась и это казалось, задумкой модельера. На платье Соня приколола небольшую мамину золотую с жемчугом брошь, а длинные волосы Сони ,сёстры уложили короной вокруг аккуратной головки.
-Соня, какая ты красавица!-восклицали сёстры,-Мама-красавица, мама- красавица,-прыгали её дети.

На празднике Софья Павловна очаровала многих мужчин. Она можно сказать не пропускала ни одного танца, от кавалеров не было отбоя. Особенно заместитель директора, некогда возмущённый внешним видом Сони, был поражён переменами своего работника.

Больше всего в Соне притягивали её ненавязчивая красота, скромность и не было в её движениях той манерности, надуманности, высокомерия, которые так отталкивают людей. Выбирая королеву бала, почти все мужчины проголосовали за Соню.

Женщины её отдела были удивлены выбору мужчин, но им ничего не оставалось, как смириться и продолжать веселиться и радоваться празднику.
Заместитель директора провожал Соню домой. По дороге он узнал о Сониной семье и ещё больше зауважал эту маленькую, сильную женщину, главного и единственного добытчика в её большой семье.

Из инета.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

История о любви
«Помоги, Господи, преодолеть все тяготы семейной жизни»

Людмила Сергеевна крутилась у плиты. Весело шкварчали котлеты на сковородке, в кастрюле булькала молодая картошка, и по всему дому носился аромат свежепорезанных огурчиков. Людмила Сергеевна готовила ужин для своих «молодых».

С тех пор, как она пять лет назад овдовела, всю свою нерастраченную любовь и силы отдавала детям и любимому внучку Димке. Карапузу шел четвертый годок, Людмила Сергеевна сидела с ним дома, наотрез отказавшись отдавать его в детский сад.

«Пока жива – никаких садиков. Знаю я, как там за детьми смотрят. Вон, у Натальи Егоровны внучка в садик пошла, так теперь с «больничных» не слазят. А со мной — и одет, и накормлен». «Молодые» не спорили.

Действительно, кто лучше родной бабули за внучком приглядит?

Людмила Сергеевна заглянула в детскую. Димка, пятнадцать минут назад уложенный в кровать, мирно посапывал. «Вот что значит молодой организм, — подумала Людмила Сергеевна, — голова подушки коснулась — и уже спит». Она перекрестила внучка, поправила сползшее одеяло и прикрыла дверь. В прихожей защелкал замок. «А вот и Олюня…» — подумала Людмила Сергеевна, и на пороге появилась невестка.

Учась на последнем курсе мединститута, Ольга подрабатывала почтальоном. Тяжело, конечно, но денег катастрофически не хватало. Они с Сашей, сыном Людмилы Сергеевны, были студентами одного факультета в мединституте, где собственно и познакомились. Саша учился курсом старше и в прошлом году, защитив диплом, устроился врачом травматологом в больницу. Сегодня он был дежурным на сутки, а значит домой придет только утром.

— Ой, Олюнечка, ты как раз вовремя, — засуетилась Людмила Сергеевна, — лапушки мой — и на кухню шагом-марш. Ужин готов.
Ольга чмокнула свекровь в щеку, повесила пальто и пошла, мыть руки.

— Что-то ты грустная у меня какая-то? – спросила Людмила Сергеевна невестку, когда та села за стол, — случилось что?
Олюня посмотрела на свекровь своими огромными глазищами и всхлипнула:
— Да опять с Сашкой поругались. Сцепились по телефону из-за пустяка. Гадостей наговорили друг другу и трубки побросали. Как надоела вся эта ругань! Живем как кошка с собакой. Вот я на Вас гляжу, Людмила Сергеевна, и восхищаюсь. Слова грубого не услышала ни разу от Вас. А как Вы с Петром Семеновичем жили, вообще отдельный разговор. «Ну неужели, — говорю я Сашке, — не можем и мы так жить, как твои родители жили?» Молчит…

Людмила Сергеевна выслушала невестку. Налив себе чашку чая, присела обратно за стол и сказала:

— А я тебе вот сейчас что расскажу, доченька. Это ты верно про Петра Семеновича вспомнила. Святой он у меня был. Да только таким он стал не сразу. Мы же тоже молодыми были, горячими. Вот, как ты говоришь, из-за пустяков ругались. А жили-то в деревне, там каждая семья на виду. Поругаемся, кричать станем — вся деревня знает. Придет к нам матушка моя покойная в гости и говорит: «Что ж вы все лаятесь-то? Живете, как кошка с собакой». А и в правду.

В доме у нас кошка жила, любимица моя. Хитрющая была! Провокаторша прямо. На дворе пес сидит на цепи. Огромный, злющий. Так она его издали дразнить начинала. Тот до хрипоты заходился. А уж коли спит — все. Из миски его тягала все, что могла унести. Да еще по носу ему спящему напоследок вдарит! Вот такая «любовь»!

И вот что случилось. Собрали мы на Новый год полный дом народу. Мужички пьют, бабы судачат, а мой постреленыш Санька на чердаке хлопушки тайком стреляет. Видать от искры дом и занялся. Он-то с испугу с чердака убежал, а когда хватились — дом уж весь в дыму! На улицу выбежали, а крыша уже полыхает во всю. Собака заходится лаем, с цепи рвется. Ну, кто-то и отвязал ее.

И вдруг она как в дом бросится — никто и ахнуть не успел! А через минуту мою Муську в зубах выносит. Та орет не своим голосом. Шерсть обгорела на ней, а пес ее положил аккуратненько на землю и лижет, лижет,…успокаивает так. Прям сердце оборвется.

Кое-как дом потушили. Сгорел почти весь. Всю зиму потом жили в бане. Ну, а как новый дом справили, так всей деревней гуляли! У нас же все, как одна семья большая и в радости, и в горе.

Ну а Муська с тех пор совсем другая стала. От собаки — ни шагу. Всех соседских котов отвадила во дворе появляться и ночевала только в будке. Во как!

И ты знаешь, беда нас эта с Петей моим отрезвила что ли… Он как-то сперва «в себя» весь ушел. В храм стал ходить. С батюшкой много беседовал, а потом в один прекрасный день сказал: «Не по-Божьи мы, Люся, живем. Невенчанный брак, что сожительство». И обвенчались мы.

А уж как дальше жить стали, то я сама себе завидовала. Все в любви да согласии. Сорок лет, как один день, пролетели! А как заболел Петя, так и свет мне мил не стал, а он держится молодцом, да меня утешает. И знаешь, что он мне сказал перед смертью?

«А ведь хорошо мы с тобою, Люсенька, жизнь прожили. Прям как кошка с собакой». Улыбнулся и ушел… Вот и думаю я: неужели скотина малоумная может в себе вмиг все перевернуть и простить обидчика, а мы, люди Божьи, прощать не умеем? Неужели только беда может отрезвлять?
Людмила Сергеевна замолчала. Олюня сидела, опустив голову. Вдруг зазвонил телефон, и она бросилась в прихожую:
— Сашка, родной, прости меня, глупую. Я тебя очень люблю и хочу, чтобы мы с тобой прожили такую же долгую и счастливую жизнь, как твои родители. Прощая и не обижая друг друга.
Как кошка с собакой».
Мария Пахомова

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.