Когда Ирина Муравьева после окончания школы стала штурмовать театральные вузы, ей везде отказывали. При этом иногда она слышала, что в актрисы ей идти нельзя и нужно выбрать другую профессию. Но надо было знать Ирину. Она с поразительным упрямством готовилась к поступлению в следующем году.

Девушка даже устроилась работать уборщицей во МХАТ, но тут категорически воспротивился ее отец, военный инженер. По его настоянию она стала библиотекарем. Ирина Муравьева в молодости. На следующий год история повторилась: все вузы категорически отсеяли невзрачную и не слишком талантливую, по мнению членов приемной комиссии, абитуриентку. Но к счастью, юной соискательнице улыбнулась удача в студии при Детском театре. После окончания студии Ирина Муравьева стала актрисой.

Он тоже далеко не сразу пришел в театр. Правда, поступил и окончил Ленинградский технологический институт он вполне осознанно. А вот потом пришло увлечение театром. И этому увлечению совершенно невозможно было противостоять. И Леонид Эйдлин пошел за своим сердцем. Он в 31 год окончил режиссерский факультет ГИТИСа. Стажировку начинающий режиссер проходил в Саратове. Именно здесь состоялся его театральный дебют в Саратовском ТЮЗе. А потом уже были подмостки столицы. Он ставил спектакли в театре сатиры и в Центральном детском театре.

Ирина Муравьева в начале своей театральной карьеры не отказывалась ни от каких ролей. В своих дебютных постановках она играла роли мальчишек, потом играла Ворона в «Снежной королеве». При этом она никогда не позволяла себе относиться к роли несерьезно. Она с полной самоотдачей выполняла поставленную режиссером задачу.

В то время, как Ирина уже играла на сцене, в театр пришел Леонид Эйдлин. Он ставил «Сказку о четырех близнецах» и пригласил Ирину на роль Бонки. В конце постановки по замыслу режиссера на голову Бонки опускается свадебная фата. На самом деле в сказке Панчо Панчева влюбленные просто уходят, держась за руки. Но Леонид Эйдлин примерял фату на ту, которую уже выбрал себе в жены.

Он влюбился в эту смешную веснушчатую девчонку практически сразу, как только увидел ее: очаровательную в своей детской непосредственности, даже наивности. А еще она потрясающе читала свою роль. Никто в театре даже не догадывался о том, что они встречаются. Поэтому для коллег Ирины и Леонида их свадьба стала настоящим сюрпризом. Многие удивлялись потом: что она в нем нашла. Он гораздо старше ее, с виду самый обычный, ни чем не приметный мужчина. Но она точно знала, что в нем есть самое главное: надежность, защита и любовь.

После свадьбы Ирина переехала к мужу в комнату в коммунальной квартире. В этой комнатке было много старинной мебели, а вместо обеденного стола они использовали крышку от секретера. Свой первый семейный ужин Ирина до сих пор вспоминает с легкой долей ностальгии. Когда они пришли домой из театра, сели ужинать, вдруг позвонила ее мама. Расспросив, как дела, она сама сказала дочери, что у них все в порядке, они покушали, сейчас выпьют молока на ночь и лягут спать.

И Ирина расплакалась от того, что ей очень захотелось к маме, где каждый вечер у кровати ее ждали стакан молока и шоколадка. Потом она сама станет именно такой мамой, у которой для детей всегда будет что-то такое, что будет тянуть их в родительский дом.

Когда в театре узнали о том, что Ирина ждет ребенка, стали недоумевать еще больше. Ну как можно в самом начале театральной карьеры уходить в декрет. Но она нисколько не сомневалась в правильности своего выбора. Для нее гораздо важнее карьеры оказалась семья. В 1975 году у Ирины Муравьевой и Леонида Эйдлина родился первенец Даниил, а в 1983 году – Евгений.

Всем известна история о том, как расплакалась Ирина Муравьева, впервые увидев рабочие кадры из фильма «Москва слезам не верит». Она вообще не нравится себе в своих ролях. Ей кажется, что играет она не то и не так. Режиссерам приходилось буквально уговаривать Ирину на роли.

Но насколько недовольна она собой в профессии, настолько же и гордится собой в семье. Ее сыновья не росли в артистических гримерках, не спали в зрительном зале, не питались бутербродами. Она всегда сама все делала дома, старательно создавая тепло и уют.

Многие актеры гордятся тем, что, внося свой вклад в искусство, жертвовали личной жизнью, детьми, семьей. В надежде, что потомки оценят. У Ирины Муравьевой и Леонида Эйдлина все наоборот.

Они оба готовы были жертвовать чем угодно ради семьи, детей, своего счастья. Чтобы не водить детей всюду за собой, Ирина Вадимовна и Леонид Данилович оставались с ними дома по очереди.

Сыновья Ирины Муравьевой и Леонида Эйдлина.

Муравьева и Эйдлин никогда не распространялись о своей частной жизни. Два талантливых человека бережно охраняли свое счастье и свой покой. Только по редким кадрам, где они были вместе, можно было понять, насколько глубоки их чувства.

В 2007 году в передаче «Квартирный вопрос» в самом начале показывают Ирину Муравьеву и Леонида Эйдлина в их квартире, где предстоял ремонт кухни. Ей – 58 лет, ему 70. Но как кокетливо прячет Ирина Вадимовна лицо на груди у мужа, как трогательно прикасается рукой к его руке во время разговора! Они были счастливы вместе, спустя 20, 30, 40 лет жизни.

Впервые в кино они стали работать вместе в 1993 году, когда Эйдлин снял Ирину Муравьеву в своем фильме «Эта женщина в окне…» После этого фильма у них было еще несколько проектов. Наверное, зрители могли бы еще долго наслаждаться этим прекрасным творческим и семейным дуэтом режиссера и актрисы, но в 2014 году Леонид Данилович скончался после инсульта.

«Эта женщина в окне…» Ирина Вадимовна отказалась сообщать прессе о дате и времени погребения супруга, она не хотела, чтобы семейные переживания демонстрировались на всю страну. Вскоре после смерти супруга она снова вышла на театральные подмостки. Талантливая актриса, идеальная жена и образцовая мама.

Многие реплики, сказанные любимой артисткой в знаменитых фильмах «Москва слезам не верит», «Самая обаятельная и привлекательная», «Карнавал», ушли в народ и пополнили запас цитат на все случаи жизни:

«Все в Москву лезут, будто она резиновая»

«Не учи меня жить, лучше помоги материально!»

«Полюбить — так королеву! Проиграть — так миллион!»

«С бумагой в стране напряжёнка»

«У меня станок сломался, который деньги печатает»

«А я оптимистка. Мне вот недавно сказали, на кладбище хорошо знакомиться — с вдовцами»

«Я самая обаятельная и привлекательная, я жутко нравлюсь всем мужчинам. Они от меня без ума»

«Для меня мужчины как класс не существуют. Я к ним отношусь как к пустому месту»

«Какие люди — и без охраны!»

«Иногда такую глупость услышишь, а оказывается — точка зрения»

Из сети

СВЕТЛАНА НЕМОЛЯЕВА и АЛЕКСАНДР ЛАЗАРЕВ… История любви.

Вспоминает Светлана Немоляева: ««Сначала он никакого впечатления на меня не произвел, к тому же у меня был роман с одним человеком.

Но потом я влюбилась в Сашу. Целовались на ступеньках в театре, чтобы никто нас не видел, а весь театр уже знал о нашем романе, все ждали, когда мы поженимся. И, когда мы об этом сказали, все наконец вздохнули с облегчением.

Мы познакомились в 1959 году, а весной следующего года поженились. Самая настоящая семья у нас возникла через семь лет, когда родился Шура.

Так получилось, что именно в этот периоду нас было очень много интересных ролей в театре. А Саша еще и постоянно снимался. Поэтому жизнь у нас была особая, не такая патриархальная, как представляли папа с мамой. Ведь мои родители, как и Сашины, почти 60 лет прожили вместе.

Было ли в их паре такое понятие, как «глава семьи»? Скорее нет. У Лазарева-старшего очень сильный характер, он часто не идет на уступки в силу того, что настоящий мужчина.

«Ну, и я не слабенькая, — смеется Светлана Владимировна. — Если считаю что-то правильным, то тараню, как паровоз.

Уверена: успех мужчины во многом зависит от женщины, которая рядом. В лоске, в дипломатичности, в более терпимом отношении к жизни я ему советчик. Но в принципиальных вещах он не поддается, наоборот, меня пустит по своим рельсам.

– Наше с Сашей счастье в том, что каждый из нас больше переживал за другого, чем за себя. Когда, например, меня вычеркнули из списка номинантов на Госпремию за «Служебный роман», это был больше удар для Сашки, чем для меня. Он вообще всегда очень переживал, когда со мной происходило что-то обидное. Как истинный мужчина-рыцарь он был готов скакать на коне и мстить.

– Никакого совета дать по поводу счастливой семейной жизни не могу. Или в тебе есть, как Сашка все время говорил, данность, или нет.

В нем была данность семейного человека, несмотря на всю свою импозантность, блестящую внешность и талант (как говорила одна моя подруга: «Саша, ты – тополь, кипарис…»).

Он был очень скромен, стеснялся высокопарных слов. Когда ему высказывали какие-то высокие оценки, он уходил в себя.

Я по молодости носилась кандибобером по гостям, тусовщицей была, хотя слова такого тогда не было. Любила, чтобы гости и к нам приходили, и куда-то поехать, и его таскала.

А он – не любил. Он был домоседом смолоду. – У нас разные темпераменты. Для меня стакан был всегда наполовину полон, для него – наполовину пуст.

Я по природе оптимист, Саша же больше был склонен к пессимизму, несмотря на то, что обладал колоссальным чувством юмора и был очень смешливым.

Александр Лазарев никому не жаловался на болезнь, всегда без напоминаний пил все лекарства. Еще и следил за тем, чтобы жена не забывала про свои таблетки.

За год до его смерти они обвенчались. Собирались давно, но все откладывали. А потом, говорит Светлана Немоляева, «робели – все-таки солидный возраст». Однако соседка по даче, где проводили половину года артисты, настояла, и они все-таки обвенчались.

– Я благодарю провидение, – признается Светлана Немоляева.

– Мне встретился человек, давший столько счастья. Мое положение сейчас ничто не может облегчить, но сознание того, что 51 год прожит в полном понимании, единении друг с другом, поддерживает. Это не каждому дано.

Из сети

Девочка в красном берете. Главное в жизни Аркадия Райкина
В детстве он чуть не умер, в 26 лет поседел. Его ненавидела теща, обожали дети, женщины и вся страна. А он боготворил женщину по имени Рома.

«В нашей семье не имели обыкновения отмечать дни рождения детей. У нас почти не было игрушек. Нас не фотографировали (считалось дорогим удовольствием).

Мы привыкли ничего не просить и не ждали сюр­призов», – писал Аркадий Райкин в своих воспоминаниях. Может, поэтому у него самого с семьей все было вообще по-другому. Как говорил его сын Константин Райкин: «у нас была семья под знаком любви».

Аркадий Райкин всегда вспоминал о своих родителях с грустью и сожалением: отец, продавец строительного леса, еще в детстве узнал, как трудно может доставаться человеку кусок хлеба, и навсегда остался верен этой «хлебной философии».
Когда Аркадию было пять лет, Райкины переехали из Риги в Рыбинск.
Какое-то время пока отец не нашел работу было трудно и голодно.

Потом все как-то наладилось, отец целыми днями пропадал у себя на лесопилке, приходил, ворчал, поучал…. А однажды случилась очень важная вещь: он отвел Аркадия и его сестер Софью и Беллу в цирк. Это было невероятно, ярко, празднично!

А самым невероятным, ярким и праздничным был клоун. Аркадий потом часами простаивал перед зеркалом, повторяя его ужимки. Однажды за этим занятием его застал отец и страшно разозлился. «Но я выступаю», – удивился Аркадий.

Не смотря на свою «хлебную философию» и склонность к нравоучениям, Исаак Райкин и сам в душе был прекрасным актером, иногда он рассказывал смешные байки, перевоплощаясь и жестикулируя, изображая соседей и сослуживцев.

Позднее Аркадий понял, что склонность к лицедейству унаследовал у отца. Но в тот день отец ненавидел это их фамильное лицедейство: «Что?! Быть клоуном?! Еврею! Никогда!».

Но актерство уже выбрало Райкина и не собиралось никуда отпускать. Еще в Рыбинске он начал ходить в драмкружок, а когда они переехали в Петербург, самодеятельностью интересовался больше, чем учебой.

В 13 лет к Райкину привязалась какая-то кошмарная ангина, и она дала осложнение на сердце. Как ему было плохо – это не описать. Больно было от всего: когда накрывали простыней, казалось, что сверху бросают кучу кирпичей. Аркадий болел девять месяцев, врачи думали, что не спасут. Он выздоровел, но стал другим человеком: молчаливым, задумчивым. Кажется, тогда появился его знаменитый мудрый и печальный райкинский взгляд.

Пережив этот опыт, он всегда сам знал, что ему делать – и поступил в Ленинградский техникум сценических искусств, хотя отец был категорически против. После техникума Аркадий по распределению попал в ТРАМ, он же Театр рабочей молодежи, будущий Ленком. Все шло хорошо, все восхищались драматическим талантом Райкина, он получал главные роли – но тут опять ангина, и опять осложнение.

Он вновь поправился, но болезнь оставила после себя порок сердца и белую прядь в смоляной шевелюре.
Нелегкий багаж для 26 лет, но талант вывозит и не такое.

Райкин играл в театре, снимался в кино, а в 1939 году блистательно выступил на 1-ом Всесоюзном конкурсе артистов эстрады с номером «Чаплин». После этого конкурса Райкина приняли в труппу Ленинградского театра эстрады и миниатюр, и совсем скоро, через три года, он стал его худруком – на сорок лет.

Театр был главным в его жизни, «служение, а не служба», но было и еще одно главное. Оно было не таким явным, как театр, входило в жизнь медленно, шаг за шагом. Аркадий Исаакович на всю жизнь запомнил, как все началось: он тогда еще учился в школе, были какие-то гастроли самодеятельности, и ему надо было выступать в соседней школе.

Там была интересная девочка: она проделала отверстие в красном берете и выпустила в него прядь волос. Такого он никогда раньше не видел и не смог не заметить. Прошло несколько месяцев, Аркадий не думал об этой девочке, не вспоминал. А потом вдруг увидел ее на улице и понял две вещи: эта девочка очень красива и у нее удивительно умные глаза. Хотелось подойти и познакомиться, но было неловко.

Прошло еще несколько лет. Однажды, уже в своем сценическом техникуме, Райкин случайно обернулся в столовской очереди и понял, что не забыл ту девочку в красном берете, и что вот она, стоит рядом с ним.

Девочка улыбнулась и сказала: «Вы здесь учитесь? Как это прекрасно!» – оказывается, она тоже его помнила. Аркадий, как было принято в те годы, вежливо спросил, что девочка делает вечером. Она сказала, что совершенно свободна, и вечером они пошли в кино.
Девочку звали Руфь Йоффе, Рома. Знаменитому академику, «отцу советской физики» она приходилась родной племянницей.
В темноте кинозала Райкину было некогда думать о таких вещах, и еще до титров он сбивчиво предложил Роме выйти за него замуж. Она как-то даже не удивилась, пообещала подумать, а на другой день сказала, что согласна.

Такое иногда бывает: два человека встречаются, как после долгой разлуки, в которой страшно скучали друг по другу – и им уже страшно расстаться. Родители Ромы такому повороту не обрадовались. Они не могли допустить мезальянса, и когда Райкин приехал навестить Рому на дачу в Лиговке, его просто не пустили в дом.

«Деточка, ну что это? Кто это вообще? Он правда тебе нравится?» Поэтому Райкин и Рома встречались тайно, а потом просто пошли и расписались: «Дорогие родители, это мой муж».

Дальше были годы бытового ужаса: родители Ромы не ленились демонстрировать Аркадию, как они его не любят и считают недостойным доченьки.

Однажды – у Райкиных уже родилась Катя – после ссоры с тещей Аркадий взял на руки дочку и, в чем был, ушел к своим родителям. Руфь побежала за ними. Скоро им дали комнату в коммуналке – они прожили там много лет. Райкин смотрел на соседей своим мудрым, проницательным взглядом – и обессмертил многих из них в своих гениальных монологах.

Рома была не просто красавицей. Когда она начинала рассказывать, сам Ираклий Андроников говорил почтительно: «Мне лучше помолчать». Талантливая, с отличным чувством юмора, яркая, умная, она нравилась не только Райкину.

Была такая история: летом 1941 года театр поехал на гастроли в Днепропетровск. Первый спектакль намечен на воскресенье, 22 июня, а в субботу был банкет в обкоме партии: тосты, песни, вино рекой… Рома сияла, как солнышко, мужчины так и вились вокруг нее, особенно секретарь обкома Леонид Брежнев, веселый чернобровый красавец. Брежнев знал, что умеет нравиться женщинам, а понравиться Роме он старался изо всех сил: приглашал танцевать, подливал вино, рассказывал смешные истории…

Райкин, спокойный наружно, о чем-то со всеми разговаривал, даже посмеивался. На жену не смотрел. А когда вернулись в гостиницу, орал на нее так, что ей больше не хотелось танцевать ни с каким Брежневым – только бы муж успокоился.
Тем более, что он никогда не кричал, берег сердце, вообще был тихоговорящим человеком. На другой день по радио объявили: фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Всю войну Рома вместе с мужем колесила по фронту, была рядом с ним каждый трудный день, каждую страшную ночь.

После войны у них родился Костя. Райкин был таким отцом, какой нужен каждому ребенку. Они вместе гуляли по Ленинграду, и Аркадий Исаакович рассказывал историю зданий. Водил на симфонические концерты, на балет. И с женой был очень нежным, заботливым.

Дочь, Катя, рассказывала: у отца был роман, может, и не один, но один был особенно болезненным для Ромы, она тогда уже носила под сердцем Костю.

«Если он уезжал на гастроли без мамы, дамочки не давали ему прохода. Романы, конечно, у Аркадия Исааковича были, но мама его обожала и не представляла своей жизни без него. Она, например, простила отцу отношения с одной актрисой Театра Вахтангова, которая была очень красивой и ставила перед собой единственную задачу – «схватить» папу. Мама очень страдала, ей же все доносили…»

Со временем все это перестало иметь значение; а когда у Руфи Марковны случился инсульт, стало понятно, что по-настоящему важно.
Как он о ней заботился! И как она боролась за себя, за них, каждый день отвоевывая у болезни еще немного жизни.
Она снова начала ходить, но речь к ней уже не вернулась. Летом они с мужем уезжали на рижское взморье, гуляли, молчали – да зачем уже слова, они были не нужны.

Аркадий Райкин умер на два года раньше жены, его догнали последствия той долгой детской болезни. Когда Роме сказали о его смерти, она впервые после инсульта четко сказала несколько слов. Вот эти слова: «Я хочу умереть».