Татьяна просыпалась до восхода солнца с первыми петухами. Сладко потягивалась в постели хранящей тепло ее тела, выгибалась словно кошка. Принимала позу «Шавасана», неподвижно лежала несколько минут.
Плавно поднималась. Босыми ступнями шлепала в кухню. Выпивала стакан теплой воды с долькой лимона, подслащенной померанцевым медом, который был привезен с горной пасеки Мармариса.
Сонная Дуся плелась за хозяйкой, грызла корм, насыпанный поздним вечером заботливыми руками.
Женщина возвращалась в свою комнату, открывала окно. Прохладный апрельский воздух врывался в дом. Татьяна становилась на каремат для выполнения пятиминутного комплекса «Сурья Намаскар».
Дуся вальяжно заходила в комнату, наблюдала за хозяйкой. Терпеливо ждала своего часа, чтобы пойти на утреннюю прогулку в парк.
Закончив йогу, Таня принимала контрастный душ. Растирала свое тела грубым махровым полотенцем до жара. Каждое утро этого дома, было сродни ритуалу.
Женщина надевала джинсы, теплый свитер из мериносовой шерсти цвета гранатовых зерен. Зашнуровывала удобные кроссовки.
Дульсинея, она же возрастная собака породы басскет хаунд, большая, с висячими ушами, короткими крепкими лапами, грустным меланхоличным взглядом ждала у входной двери. С виду неуклюжая, обладала упрямым характером охотничьей породы.
Обожала свою хозяйку. Ходила по пятам, мягко тыкалась влажным носом. Старалась лизнуть щеку, когда та была в позе корова-кошка.
Пока Татьяна собиралась, Дуся замирала в ожидании, держа поводок в зубах. – Сейчас милая, – отзывалась Таня.
– Уже идем гулять. Городской парк был расположен в квартале от дома. Каждый день в любую погоду наши дамы шли именно туда. Дуся виляя задом с поднятым хвостом – впереди, Таня крепко держа поводок – за ней.
Собака вела себя прилично ровно до той поры пока не входила на зеленую территорию парковой зоны. С нее слетала вся воспитанность, включались охотничьи инстинкты. Белки, голуби, воробьи прятались в кронах высоких деревьев, наблюдали со своих убежищ за ее проделками.
Дуська резвилась в молодой траве, гоняла вокруг кустов, брала след, охотилась на кузнечиков и рогатых жуков-оленей.
Хозяйка делала круг огибая озеро в дальнем конце парка. Собака неслась впереди нее. В такое время парк был безлюдным, только трели птиц, да лай собаки нарушали тишину. Надышавшись фитонцидами ельника и набегавшись вдоволь, возвращались в свой мир.
Татьяна кормила собаку потрохами в белом соусе. Дуся была обжорой. Таня давно научилась контролировать ее вес, так как это могло стать проблемой для собачьего здоровья.
Себе готовила легкий завтрак – овсянку на воде с горстью орехов и замороженных ягод. Подсушивала серый тост, намазывала сливочным маслом и немного персиковым джемом. Заваривала кофе на два глотка с одним кристаллом морской соли и зернышком кардамона. Никогда не обедала.
Вечером, после прогулки, съедала зеленый салат с куском отварной рыбы или курицей. Каждый день был расписан.
Она принимала своих клиенток: делала массаж, двухступенчатое очищение лица морской солью, эфирными маслами. Скрабы, пилинг, питала, расслабляла кожу. Наносила альгинатные маски. Когда-то начинала с подруг, как хобби. Потом, благодаря сарафанному радио, подругам подруг и знакомым знакомых.
Жила размеренной, распланированной жизнью. Два раза в год ездила отдыхать: зимой –лыжи, летом – море.
Дуся повсюду следовала за ней. Таня подбирала только те отели, в которых было возможным проживание с животными.
– Что ты возишься со своей собакой, точно с дитем малым? – зудела подруга Фаина.
– Отстань Феня, – вяло отмахивалась та.
– Лучше бы мужика завела.
– Мужчина не кот, чтобы его заводить и, заметь, не другая скотина.
– Твой «не кот и не скотина» давно обзавелся молодой женой, которая родила ему двоих сыновей, – сердилась Фенька.
– Ты сколько времени одна? Таня отворачивалась от подруги, сосредоточенно взбивала маску в керамической мисочке. Она не терпела таких разговоров.
С мужем расстались давно, тепло, по обоюдному согласию. Как-то все в раз перегорело. Они даже не пытались вернуть чувства. К тому времени их дочь перешла в десятый класс.
Калина осталась с матерью, поддерживала отношения с отцом. Да и Татьяне он всегда приходил на помощь. Свои люди.
Общая дочь да огромный отрезок времени, прожитый в браке.
– Фаина, не лезь, – отрезала Таня.
– Тебя это не касается.
– Я волнуюсь.
– Напрасно. У меня все прекрасно. Я живу в ладу с собой и окружающим миром. Тебе не о чем волноваться.
– Прости. Как там Калина поживает?
– Слава Богу, у Калинки все хорошо.
Двадцатипятилетняя дочь Калина, вышла замуж за парня из Новой Зеландии. Занимается любимым делом, ветеринарной практикой, в клинике своего мужа Гарретта.
С Гарреттом Калина познакомилась, когда отдыхала у своей подруги в Австралии. Молодой человек прилетел к мужу подруги по делам. Собралась компания ветеринаров.
Гарретт устроил для нее экскурсию, знакомил со страной кенгуру и местными обычаями. Возил в Буш. Уделял время и внимание новой знакомой.
Калина не придавала значения ухаживаниям молодого человека, считала его знаки внимания простой вежливостью и, конечно же, особенностями заграничного воспитания.
По возвращению на Родину дочь поняла, что скучает по «маори». Он же не давал о себе забыть – звонил по скайпу. Болтали «часами» несмотря на разницу во времени. Через четыре месяца он сошел с трапа в аэропорту «Борисполь».
Молодой человек был статен, смугл, с вьющимися, густыми черными волосами, затянутыми в хвост на затылке. Красив той особенной красотой своих предков: матери, в крови, которой было много от коренного народа «маори».
И отца, в котором было много немецкой, ирландской и чуть еврейской крови. Голубые глаза европейских колониалистов и густые черные ресницы, доставшиеся по материнской линии, делали его взгляд глубоким, мудрым.
Таня тихо радовалась счастью дочери.
– Гарретту повезло с женой. Моя крестница чудо как хороша. Хорошая пара,– нахваливала Фаина Калину.
– Кто мог подумать, что ее судьба за тридевять земель.
– Никто не знает своей судьбы. В том и есть Божий промысел.
Утро пятницы было не таким как всегда. Таня впервые за много лет проспала. Проснулась от скулежа Дуси. Собака топталась возле кровати с поводком в зубах.
Солнце заливало комнату. Лучи пронизывали пространство радужной дымкой, упирались в стену, растекались жидким медом, скатывались на пол лужицей. Часы показывали семь восемнадцать.
Таня вскочила с кровати, помчалась в ванную, наспех приняла освежающий душ. За считанные минуты натянула спортивный костюм, мокасины. Стянула волосы в пучок. Пулей вылетели из квартиры.
Дульсинея мчалась в сторону парка, Татьяна еле поспевала за шустрой собакой. Собака шмыгнула в кусты боярышника, густо усыпанного бело-розовыми махровыми цветами.
Женщина сбавила шаг, поравнявшись с кустами. Неспешно двигалась к озеру.
Оглянулась. Собака еще возилась в кустах. Свистом позвала свою подопечную, та смешно бежала за хозяйкой, тащила палку, зажатую в пасти. Положила возле ног Тани, подняла меланхоличные взгляд, в котором застыла просьба.
– Бросить? – собака завиляла хвостом.
– Умница ты моя. Лови. Таня швырнула палку, Дуська с визгом ринулась за своим трофеем. Таня бросала, та приносила. В таком темпе они передвигались в сторону озера.
Таня в очередной раз бросила палку, Дуська подхватила ее умчавшись вперед.
– Дуся, вернись. Собака даже ухом не повела. Смешно переваливалась на своих коротких лапах. Скрылась за поворотом.
Тропинка плавно уходила к озеру. Таня ускорила шаг. Собака сидела копилкой рядом со скамьей, от которой активно отжимался седовласый мужчина.
Мужчина обратил внимание на собаку:
– Ты чья? Принял вертикальное положение тела. Погладил собаку по голове. Та положила палку возле его ног. Завертелась вокруг него.
– Это мне? Ну, спасибо.
– Дуся, не приставай к людям. Ко мне. Дуська делала вид, что не слышит команду.
Мужчина засмеялся: – Так это ваша собачка? Таня кивнула.
– Дама с характером.
-Моя. Обычно Дуся не пристает к людям. Правда, по утрам мы гуляем рано, до собачников и бегунов.
Женщина смутилась, поймав себя на мысли, что оправдывается. Мужчина присел на корточки, потрепал Дусю за ушами.
– Хорошая девочка. – Похвалил он, собака ластилась.
– У меня такой же породы была. Давно. Таня ощутила его тоску.
– Я вас раньше здесь не видел.
– Таня молчала.
– А, точно, вы же говорили, что гуляете рано. Что вынудило вас сегодня выйти поздно, если не секрет?
Мужчина поднялся и, только сейчас, Таня обратила внимание на его высокий рост, спортивное подтянутое тело. Крупные черты лица, добрые глаза и легкую улыбку, приподнимавшую уголки рта.
Женщина смотрела во все глаза. Дуся тявкнула, выводя хозяйку со ступора. Мужчина еще шире улыбнулся.
– Простите, – промолвила женщина.
– Не секрет. Замялась.
– Я впервые проспала. Раньше такого порока за мной не водилось.
– Значит, проспали? – повторил он.
– Сегодня странное утро. Резюмировала Татьяна.
– Всего доброго! – Андрей. – Незнакомец протянул руку, Таня автоматически протянула свою:
– Татьяна. В то странное утро парк покидали вместе: женщина, мужчина и собака. Дульсинея бежала впереди, оглядывалась, тихо тявкала, точно говорила: « Ну, чего вы там возитесь? Догоняйте!» Люди о чем-то увлеченно беседовали…
В город тихо вошла золотая осень. Тонкие березки, точно девицы с тонким станом, покрылись золотом. Клены, словно молодцы, оделись в бархат оранжево- багряных камзолов. Сосны тянулись ввысь, пышными иголками. Птицы, давно покинули парки и пруды. Настала пора маслят с фруктовым ароматом и душистых боровиков.
Мужчина, с благородным серебром в волосах, гулял в городском парке, нежно поддерживая хрупкую женщину под руку. Их пальцы переплелись.
Они тихо разговаривали, усмехались. Погружались в воспоминания о проведенном совместном путешествии. Восхищались величием священного озера Байкал, его яркими сентябрьскими красками и пейзажами.
Дульсинея смотрела своими мудрыми собачьими глазами на счастливые лица своих людей. На ее довольной мордахе проступила улыбка. А в воздухе пахло кострами, ежевикой и припозднившейся любовью.
Из сети
