Вокзал – место, где душе всегда неспокойно. Люди снуют туда-сюда, каждый озабочен чем-то своим: ожиданием поезда, покупкой билета или поиском места, чтобы присесть. Приходили и уходили поезда. Вокзал пустел и снова наполнялся. И только в одном его месте не происходило никаких движений.
В конце зала ожидания пригрелась старушка. Вся в черном. Сухонькая. Сгорбленная. Рядом лежит узелок. В нем не было еды – иначе старушка в течение суток коснулась его хотя бы раз. Судя по выпирающим углам узелка, можно было предположить, что там лежала икона, да виднелся кончик запасного платка, очевидно, «на смерть». Больше ничего у нее не было.
Вечерело. Люди располагались на ночлег, суетились, расставляя чемоданы так, чтобы обезопасить себя от недобрых прохожих. А старушка все не шевелилась. Нет, она не спала. Глаза ее были открыты, но безучастны ко всему, что происходило вокруг.
Маленькие плечики неровно вздрагивали, будто зажимала она в себе какой-то внутренний плач. Она едва шевелила пальцами и губами, словно крестила кого-то в тайной своей молитве.
В беспомощности своей она не искала к себе участия и внимания, ни к кому не обращалась и не сходила с места.
Иногда старушка поворачивала голову в сторону входной двери, с каким-то тяжким смирением опускала ее вниз, безнадежно покачиваясь вправо и влево, словно готовила себя к какому-то окончательному ответу. Прошла нудная вокзальная ночь.
Утром она сидела в той же позе, по-прежнему молчаливая и изможденная. Терпеливая в своем страдании, она даже не прилегла на спинку дивана.
К полудню недалеко от нее расположилась молодая мать с двумя детьми двух и трех лет. Дети возились, играли, кушали и смотрели на старушку, пытаясь вовлечь ее в свою игру. Один из малышей подошел к ней и дотронулся пальчиком до полы черного пальто.
Бабуля повернула голову и посмотрела так удивленно, будто она впервые увидела этот мир. Это прикосновение вернуло ее к жизни, глаза ее затеплились и улыбнулись, а рука нежно коснулась льняных волосенок.
Женщина потянулась к ребенку вытереть носик и, заметив ожидающий взгляд старушки, обращенный к дверям, спросила ее: «А кого вы ждете? Во скилько ваш поезд?». Старушку вопрос застал врасплох.
Она замешкалась, засуетилась, не зная, куда деваться, вздохнула глубоко и будто вытолкнула шепотом из себя страшный ответ: «Доченька, нет у меня поезда!». И еще ниже согнулась.
Соседка с детьми поняла, что здесь что-то неладно. Она подвинулась, участливо наклонилась к бабушке, обняла ее, просила умоляюще: «Скажите, что с вами?! Ну, скажите! Скажите мне, – снова и снова обращалась она к старушке.
– Вы кушать хотите? Возьмите!» И она протянула ей вареную картофелину. И тут же, не спрашивая ее согласия, завернула ее в свою пушистую шаль. Малыш тоже протянул ей свой обмусоленный кусочек и пролепетал: «Кушай, баба».
Та обняла ребенка и прижала его кусочек к губам. «Спасибо, деточка», – простонала она. Предслезный комок стоял у нее в горле….
И вдруг что-то назрело в ней и прорвалось такое мощное и сильное, что выплеснуло ее горькую беду в это огромное вокзальное пространство: «Господи! Прости его!» – простонала она и сжалась в маленький комочек, закрыв лицо руками.
Причитала, причитала покачиваясь: «Сыночек, сыночек… Дорогой… Единственный… Ненаглядный… Солнышко мое летнее… Воробышек мой неугомонный.… Привел.… Оставил». Она помолчала и, перекрестившись, сказала: «Господи! Помилуй его грешного».
И не было у нее больше сил ни говорить, ни плакать от постигшей ее безысходности. «Детки, держитесь за бабушку», – крикнула женщина и метнулась к кассе.
«Люди добрые! Помогите! Билет мне нужен! Старушку вон тую забрать, – показывала она в конец зала – Мамою она мне будет! Поезд у меня сейчас!». Они выходили на посадку, и весь вокзал провожал их влажными взглядами.
«Ну вот, детки, маму я свою нашла, а вы – бабушку», – сияя от радости, толковала она ребятишкам. Одной рукой она держала старушку, а другой – и сумку, и детей. Я, глядя на них, тихо молилась и благодарила Бога за эту встречу…
Странно, но большинство из тех, кому я рассказываю об этом случае, свидетелем которого стала несколько лет назад на вокзале города Кургана, не верят в то, что вот так, за несколько минут человек мог принять такое важное для себя решение.
Когда Ире было два года, она жила в доме ребенка. Я приехала снимать детей, мне дали самых тяжелых к устройству. Я зашла в ее группу и увидела девочку с мрачным, перекошенным, каким-то старческим лицом. «Какой некрасивый ребенок», — подумала я.
А потом я стала ее фотографировать. И УВИДЕЛА ее. Сквозь эту неподвижную унылую маску. Она ожила. Сложно поймать взгляд депривированного ребенка.
Этот странный ребенок смотрел прямо в объектив. Не отрываясь. И, вдруг, я увидела ее душу. Одинокую, вселенски одинокую. Страдающую. И даже не надежду. А просто первое в ее жизни мгновение, когда ее кто-то замечает. Замечает душу — отверженную, все понимающую. Такую же, как у меня. А потом она отвела глаза. И они наполнились слезами.
Я попросила воспитателя: «Расскажите мне про Иру, мне надо написать текст». «А что рассказать?» — отозвалась воспитатель. «Ну, что она умеет, что говорит?»
— «А она ничего не умеет. И ничего не говорит. Только сидит в шпагате и качается до пола. И когда качается, ноет. Про нее нечего рассказывать. Она — никакая».
За два месяца до этой встречи у нас умерла младшая дочь. Наша чудесная жизнь врезалась на всем ходу в каменную стену и перестала существовать. А мы — нет. Мы продолжали жить в какой-то другой жизни. В жизни ПОСЛЕ.
Ходили, говорили, ели, изо всех сил старались скрыть от детей свое отчаяние, чтобы не испугать их. Чтобы дать надежду, которой сами почти не имели.
Я думала: «Неужели меня когда-нибудь что-нибудь обрадует?» Я ехала на съемки и плакала в машине. Потом выходила, вытирала лицо снегом, и шла, прикидываясь нормальным, обычным человеком. Я говорила обычным голосом и улыбалась. И это было понарошку.
Я не хотела никаких детей взамен. Я просто хотела как-то выжить. И тут эта Ира с ее одиночеством и ее отчаянием. Точно я не видела тысячу детских одиночеств за время этого проекта, дети-ждут.рф .
Точно это было мое, специально подобравшее ключ к моему сердцу, одиночество… Дома я сказала своему золотому мужу: «Я не знаю, как заговорить с тобой об этом, и что это… я снимала тут одну девочку, я все понимаю, правда, но я просто не могу о ней не думать…посмотри, может, нам все-таки, стоит подумать о ней?»
И Андрей ответил: «Ты отдаешь себе отчет, что ты просто не в себе? Какие девочки? Мы еле дышим». «Да, да, я не в себе. Но я теперь в себе, наверное, уже больше и не буду. Надо учиться жить, как есть».
«Да, да, я не в себе. Но я теперь в себе, наверное, уже больше и не буду. Надо учиться жить, как есть». Мы приехали в дом ребенка. Смотреть Иру.
Ее привела воспитательница. Она была крохотная, с тем же перекошенным личиком, она еле ковыляла кривым крабом. А под носом у нее была зеленая заклейка из соплей.
Боже, какая она страшненькая, подумала я. Это просто какой-то зародыш человека. Неудачный какой-то зародыш. Господи, что же я в ней увидела??
Ира потрогала игрушку, которую мы принесли, упала на попу, расставила ноги и начала качаться, быстро и энергично, доставая до пола лбом.
А главный врач на фоне ириных качаний произносила, тем временем, такую речь: «Лада Борисовна, это ребенок даже не с легким УО! Это глубокая умственная отсталость! Там нет никаких перспектив. Мы будем передавать ее в СОБЕС.
Понимаете? Это глубоко умственно отсталый, необучаемый ребенок. Я очень уважаю Вас, очень уважаю Вашего мужа, но это СОБЕС! У меня от нее СЕМЬ отказов. Она НИЧЕГО не умеет и не делает, что ей положено по возрасту. Только сидит на шпагате и качается. Мы ее Волочковой зовем..»
И тут мой муж, на которого я все это время боялась взглянуть, сказал: «Знаете, а нам девочка нравится. Мы ее возьмем».
Я спрашивала его потом: «Почему ты это сказал?? Ты же не хотел?» И Андрей ответил: «Я понял, что ее надо спасать. И что никто не поможет, кроме нас».
Мы удочерили Иру, оставив дом ребенка в неприятном недоумении. Ира была в глубочайшей депрессии. Она не верила миру. Мир был опасный и предательский. Мир ее не замечал и не любил все эти два года. И все эти два года она никак не могла на него влиять.
Она не умела просить. Она не умела играть. Она все рвала и ломала. Она пугалась всего, обламывалась и качалась. И заходилась в истерике до остановки дыхания. Она ела только пюре. Она еле ходила, боялась воды, горшка, папы, лифта, ветра, машины…
Внутри меня выло мое горе. Снаружи выла Ира. Я знаю, почему категорически не рекомендуют брать ребенка на потере. У тебя просто нет сил. Все силы уходят на то, чтобы не развалиться на невосстановимые куски самому.
А на ребенка надо много сил. Очень. Их надо где-то взять. Я брала силы из нашей беды. Я говорила себе: «Как мало твое несчастье по сравнению с горем этого несчастного ребенка. Ты потеряла дочь. У тебя остались сын и дочь, и муж, и мама, и друзья, и любимая работа, и дом.
У Иры никогда ничего не было. Совсем. Ей гораздо тяжелее». Знаете, кем оказалось это тщедущное, мрачное, обломленное, бесконечно ноющее, депрессивное существо, которое мы взяли в семью, находясь в состоянии измененного сознания?
Существо оказалось нашей чудесной дочерью Ириской. Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается…прошло 9 лет дома. Ира стала тем, кем она и была по замыслу Божьему — легкой и жизнерадостной, кокетливой, доброй и безотказной, нежной, ранимой и очень снисходительной к нам, хорошенькой девочкой.
Она учится в обычной школе в логопедическом классе. Она занимается дайвингом. Дайвингом! Она говорит: «Мама, в это погружение сразу получилось продышаться и поменять загубник под водой…»
В этом месте я плачу. Сейчас Ира в дайвинг-лагере в Крыму. Она улетела туда на самолете. Ей 11. Она звонит мне и радостно щебечет: «Мама, тут очень красиво, мы купались, только был шторм, и море перевернулось и стало очень холодное! Но оно теплеет, привезли наши гидрики, и завтра мы будем погружаться!
На ужин была рыба, и мы скормили ее кошкам, тут много кошек, ты знаешь, я не люблю рыбу! Но я ела пюре. Мы ходили на гору, 13 километров, у меня чуть ноги не отвалились…тут очень красиво и деревья из Красной книги! Я подружилась с очень хорошими девочками! И еще я купила крекеров на те деньги, что ты мне дала. И их угощала. Мы качаемся в гамаке…Я скучаю!»
Потому, что мы спасли ее. Мы ее спасли. И спаслись сами. Вместе, на этом плоту. Лада Уварова
Кристина приехала в этот небольшой городок совсем недавно. Так уж получилось, что их отдел расформировали, всем сотрудникам предложили другие места работы, но далеко от дома. Многие просто уволились.
Но Кристина не хотела терять работу, тем более под Новый год. Она не была замужем, детей тоже не было, переехать куда-то для девушки было не так сложно. Хотя, конечно, жить вдали от родных было грустно.
Кристина сняла небольшую квартиру в высотке. Из окна было хорошо видно речушку, разрезающую город на две половинки, трубы завода, где теперь девушке предстояло работать, красивую новую школу с большим стадионом. Здесь можно было заниматься спортом, не тратя деньги на спортзалы.
Кристина переехала сюда за неделю до Нового года. Квартира, небольшая, но уютная и светлая, сразу ей понравилась. И первое, что купила девушка, когда немного распаковала и разложила вещи, это пушистая, высокая искусственная елка.
Мама со знакомыми передала коробки с игрушками, так что к празднику Кристина была практически готова. Она надеялась, что на выходные приедет брат с женой, мама, отец обещал взять несколько дней отпуска, двоюродная сестра с детишками, живущие в пригороде, тоже хотели прийти и отметить переезд Кристины и Новый год одним махом.
Девушка накупила продуктов, составила меню, распланировала, чем будет развлекать гостей, но ее планам не суждено было сбыться. Тридцатого декабря телефон Кристины то и дело отвлекал ее от работы и сообщал неприятные известия.
Мама с папой заболели, брат купил горящие путевки на море, у двоюродной сестры затопило квартиру. В-общем, никто не придет.
Обидно! Не то слово, как обидно! Мало того, что всем, ну, кроме брата, плохо, у всех неприятности, а девушка не может им помочь, так еще и у нее полный холодильник продуктов, которые некому будет есть.
Кристина не спеша открыла входную дверь. В прихожей было темно и как-то гулко. Мебели еще было маловато, каждый звук отражался от пустых стен и разбивался на десятки кусочков. -Эх!! Я ведь даже здесь никого не знаю, никого не могу пригласить…
Девушка прошла на кухню. К холодильнику магнитиком «Абхазия» был прикреплен список блюд, которыми она собиралась угощать гостей. Кристина хотела, было, порвать этот уже никому не нужный клочок бумаги, но потом задумалась.
Однажды, еще в детстве, она осталась на Новый год с бабушкой. Мама наготовила еды, вот так же ждали много гостей, но потом старший брат попал в больницу, мама поехала к нему, папа был на дежурстве.
Тогда мама все сокрушалась, что угощения пропадут и все веселье пропало, но мудрая бабушка, подняв вверх палец и, цыкнув на принявшуюся было реветь маленькую Кристину, сказала: «Рано вы расстраиваетесь! Раз есть угощение, значит, и гости найдутся!»
Тогда она оказалась права. Накрытый праздничной скатертью стол, неловко замерший под хрустальной люстрой, недолго горевал в одиночестве. У соседей снизу что-то случилось с проводкой, и они пришли встречать Новый год к бабушке, потом приехала тетя Катя из Тамбова, без приглашения, просто «как-то так захотелось», потом приходили еще какие-то люди. Скучать не пришлось.
-А вдруг повезет и на этот раз? — ни на что особо не надеясь, подумала Кристина. — Может, сработает? Да и выбора-то особого у нее не было. Либо выкидывать продукты, потому что столько она все равно не съест, либо есть все одной, либо «приманивать гостей».
Кристина выбрала последнее. Встав пораньше, она начала с салатов. «Мимоза», «Оливье», «Изабелла», салат с фасолью, как любит мама, салат с грибами, как любит брат… Все было порезано, заправлено и выставлено на балкон.
И тут в их доме случилась грандиозная авария. Отключили всю воду. Но как-то странно. Ни в одной квартире не было воды, кроме квартир, как у Кристины. Ей и нескольким другим семьям повезло больше. В их трубах текла вода, но только горячая. Это все-таки лучше, чем ничего.
Невезучие соседи дружно названивали в управляющую компанию, требовали объясниться, хотели знать, как можно встретить Новый год без капли воды в кране. Но ответом им было молчание…
Кристина слышала, как в холле соседки обсуждали загубленный ужин, неприготовленные угощения, скорый приезд гостей. Девушка, мельком глянув на себя в зеркало, открыла входную дверь и робко вышла.
-Извините! Здравствуйте, я ваша новая соседка. У меня в квартире есть вода, правда, только горячая, но я могу поделиться с вами!
-Да вы что!!! Правда!?? И вы не против, если я помою у вас овощи, фрукты и возьму воды для пельменей? — ответила соседка из квартиры напротив, удивленно глядя на Кристину.
-Нет, конечно! Я все равно одна, гостей не будет. Вы мне ничем не помешаете!! Варвара Леонидовна и Тамара Андреевна, поняв, что шанс спасти новогодний стол увеличился, не стали терять времени даром. Они быстренько набрали посуды и отправились к новенькой соседке за водой.
-Да-да! Это опять мы! Неудобно, конечно, но… А как вас зовут-то, наша вы спасительница?
-Кристина. Не стесняйтесь! Не тратьте времени даром! У вас гости на подходе! Соседки, все еще не веря в свою удачу, старались сделать все быстро и не маячить перед Кристиной. Но все равно мало что успевали.
-А, может быть, вам помочь? Я могу что-то помыть, вам принести, порезать или еще что-то сделать…
-Ох! Ну, даже как-то неудобно! Отдыхайте! Хотя… А вы умеете винегрет делать?
-Конечно, умею! Несите, мы его быстренько порежем! Кристина даже как-то приободрилась. Томность и одиночество вечера куда-то испарились, уступив место такой любимой предпраздничной суете, стуком ножа о доску, батареям мисочек и салатников, выстроившихся на всех свободных местах кухни.
Входная дверь уже не закрывалась, все сновали туда-сюда, что-то приносили и уносили, прибегали предупредить ,чтоб соленого огурчика положили поменьше, а свеклы, наоборот, побольше, еще раз возвращались, чтобы лишний раз сказать «спасибо», а потом убегали, потому что вода закипела, и пора варить макароны.
-А к вам-то, что же, никто не придет? — тихо спросила Тамара Леонидовна, набирая очередное ведро воды.
— И вы ни к кому не собираетесь?
-Да так как-то вышло, что никто не сможет приехать, а я здесь недавно, только переехала, идти тоже пока не к кому. Да вы не волнуйтесь! Все хорошо, правда!
-Ну, что ж хорошего, когда такая милая девушка встречает Новый год совершенно одна!! Вы к нам приходите, у меня и сын должен приехать, и дочка с внуками! Вы нам так помогли, давайте и мы вас повеселим!
-Спасибо, но я, наверное, пораньше лягу спать, завтра еще коробки нужно после переезда распаковать.
-Ну, как знаете. Если надумаете, то милости просим! Тамара Леонидовна в задумчивости посмотрела вокруг и вышла. Тем временем до наступления Нового года оставалось лишь несколько часов. Соседки все реже приходили, уже встречали некоторых гостей. Они не знали, как и благодарить Кристину. Совершенно незнакомые люди орудуют на ее кухне, а она помогает, старается сделать их праздник самым лучшим…
Кристина же совершенно не тяготилась такими необычными обстоятельствами, она была рада познакомиться с соседями, занять себя чем-то, не мучаясь от одиночества.
Но, тем не менее, предсказание бабушки как-то не сбывалось. Салаты все также стояли на балконе, курицу Кристина даже не стала ставить запекаться. Она, не спеша, подошла к окну.
С 25 этажа открывался прекрасный вид на ночной город. Кое-где уже взлетали вверх разноцветные искры фейерверков. Редкие такси спешили отвезти запоздавших гостей, из темных туч валил густой, пушистый снег.
Кристина написала поздравления родителям, друзьям и знакомым, открыла на кухне форточку и уже собиралась идти в комнату с бокалом шампанского, как в дверь позвонили. И тут девушка поняла, что только сейчас и начинается новогоднее волшебство.
Наконец настал и ее черед принимать гостей. Она быстро сбросила старый бабушкин шерстяной платок, переобулась из уютных тапочек в красивые туфли, которые приготовила специально для новогодней ночи, поправила выбившийся из прически локон и пошла открывать дверь. На пороге стоял ОН с пустым ведерком.
-Можно у вас еще немного воды набрать? — на Кристину смотрели смеющиеся зеленые глаза….
А Тамара Леонидовна тем временем тихонечко подглядывала в дверную щель, надеясь, что, наконец, нашла для своего сына достойную жену. Время покажет!
Алёна, какой бы ты хотела подарок попросить у деда Мороза под ёлочку?- спросила мама у своей маленькой дочки.
— А то нам с тобой пора ему письмо писать, чтобы он успел подготовиться».
Алёна задумалась, потому что, как и все нормальные дети она хотела куклу и киндер-сюрприз, игрушечную коляску ну и, конечно, сладости.
Но ещё больше, девочка желала котика, который жил в подвале их дома, и которого она угощала колбаской, при первой возможности. Кот был молодой, с черно-белой шёрсткой и очень ласковый. Видимо, он оказался на улице не так давно, так как вид у него был ещё ухоженный, а характер общительный.
Алёна звала его Тимошей и уже делала попытки уговорить маму забрать его домой. Но девочка каждый раз получала категорический отказ, из-за того, что её мама боялась брать в дом взрослого котика. Она думала, если уж и заводить кота, то только маленького котёнка, чтобы воспитать, как говорится, под себя.
-Конечно, мамочка, придумала! Давай напишем дедушке Морозу. Ты же мне поможешь?
-Обязательно, дочка. Что напишем, про куколку, да? Алёна начала писать детским почерком большими буквами на листке, а мама подсказывала, как надо правильно.
В конце письма девочка всё же нарисовала котика и раскрасила его в цвета своего Тимоши. Она была ещё маленькой и, конечно же, верила в чудеса. Мама покачала головой, глядя на рисунок, но ничего не стала говорить…
А потом были хлопоты и приготовления к празднику. Подарки, новогодние украшения, подготовка к утреннику в садике.
Девочка не забывала о своём пушистом дружке и всегда искала момент, чтобы повидаться с котиком, а мама, глядя на это, всерьёз задумалась чтобы взять котёнка, и даже просматривала объявления в интернете. Но решила оставить этот вопрос на потом: «После праздников надо будет позвонить и договориться о смотринах».
Дочке тоже пока ничего не рассказывала, думала, что сюрприз сделает. И вот 31 декабря, по традиции, перед самым Новым годом мама взяла за руку свою дочку, наряженную Снежинкой, и они пошли проверять, а не побывал ли уже у них Дед Мороз с подарками.
Ёлка сверкала гирляндами, а под ней поблескивали, красиво упакованные, разные коробочки — большие и маленькие.
Сказочный момент. Алёна, затаив дыхание, подходит к ёлке и начинает звонко смеяться. Мама счастлива, ведь что может быть дороже, такой искренней радости ребёнка…
-Мой Тимоша! Дедушка Мороз исполнил моё самое главное желание! Мама посмотри…!
Мама, ничего не понимая, включила свет, и видит, из под ёлки торчат две пушистые лапки. Заглянув туда, она увидела мирно спящего черно-белого котейку.
Вот это чудеса! Как, как он здесь оказался?! А Тимошка разбуженный этим переполохом потягивался и зевал, а потом радостно подбежал к своей Алёнушке и начал тереться об неё довольной мордочкой…
«Ну и кот, -думала мама — Ну и хитрец, маленький.» Видимо сумел из подъезда прокрасться в квартиру во время этой предновогодней суеты.
Так ведь и не выгонишь его теперь, разве можно допустить, чтобы дочка перестала верить в чудеса и Деда Мороза! Нет, конечно! Вот так новогодний подарочек Тимоша и остался счастливо жить в этой семье…
